Джоанна почувствовала отвращение, и тут услышала, как кто-то еще вмешался в диалог. Она обернулась и с удивлением поняла, что говорил тот светловолосый парень, который ранее с таким презрением повторял ее фамилию.

– Этот фарс слишком затянулся и всем уже наскучил, – лениво процедил он, не меняя небрежной позы перед высоким стрельчатым окном, хотя позади в нише стояло удобное кресло. – Не пора ли уже прекратить его и отпустить девчонку? Пусть она и полукровка, но носит символ Хантов, а значит, они признают ее одной из своих. Вряд ли стоит обострять конфликт с ними ради соревнования.

Этот аргумент нашел поддержку среди других членов семьи Оливеров. Большинство согласно закивали, переступая с ноги на ногу и выглядя сконфуженными. Видимо, только Эдмунд стремился к кровопролитию.

– Аарон, мальчик мой, вот так сюрприз, – по-прежнему спокойно проговорил тот. – Не ожидал, что ты решишь высказать свое мнение. Это твое окончательное слово?

Повисла тишина. Пауза затянулась достаточно, чтобы Джоанна начала надеяться на благополучный исход событий благодаря вмешательству этого Аарона. Начала надеяться, что он поможет им с Ником и положит конец противостоянию.

Но молчание прервал Эдмунд, велев неожиданному заступнику:

– Вон отсюда.

– Но отец…

– Поговорим об этом утром, – непререкаемым тоном отрезал Эдмунд.

Аарон покраснел, но поколебался.

Джоанна попыталась поймать его взгляд и взмолилась:

– Пожалуйста, помоги нам! Не позволяй своему отцу нас убить! – но юноша опустил глаза, а затем, к ее отчаянию, развернулся и вышел из зала. Тогда она снова попыталась воззвать к Эдмунду: – Почему вы так поступаете? – Неужели дело только в том, что Ник видел появление Оливеров? Или еще и в давней вражде между ними и семьей Хант?

– Почему? – глаза Эдмунда казались двумя кусками холодного серого камня. – Потому что это скрасит мой вечер. – Однако Джоанна почему-то вспомнила его удивление при взгляде на нее и упоминание, что ее семья хранит секреты. – И потому, что ты не должна была родиться. – Последние слова он выплюнул с искренним презрением.

Раздался скрежет металла: Люсьен достал меч из держателей и взмахнул им в воздухе так быстро, что Джоанна успела заметить лишь серебряный блеск лезвия. Стало очевидно, что противник умеет обращаться с холодным оружием. Она судорожно стиснула пальцы на рукояти кинжала, не до конца веря, что происходящее – не сон.

В нескольких футах двое мужчин держали обмякшее тело бесчувственного Ника. Он не шевелился и казался уже мертвым. А ведь совсем недавно они целовались.

– За дело, – повелел Эдмунд.

Джоанна вздрогнула от нетерпеливого азарта, прозвучавшего в его голосе, и невольно задумалась: насколько будет больно, когда Люсьен пронзит ее мечом? Будет ли это похоже на тот случай, когда она порезалась ножом и первые пару секунд ничего не чувствовала? Успеет ли она умереть до того, как накроет волна боли? Возможно, Ник тоже ничего не почувствует, так как потерял сознание.

Правда, в последнее не слишком верилось. Эдмунд производил впечатление человека, который наслаждается чужими страданиями.

– Необязательно выполнять его приказы, – попробовала договориться с Люсьеном Джоанна. Она собиралась сказать это спокойно, но слова прозвучали нервно и беспомощно, голос то взлетал, то затихал, как неисправное радио. – Вы же понимаете, насколько ужасно и неправильно все происходящее, – не получив ответа, с отчаянием обратилась она к толпившимся вокруг Оливерам. – Вы не можете просто стоять и наблюдать за убийством. – Но те лишь отводили глаза.

– Достаточно колебаться, брат, – прорычал Эдмунд. – Положи конец существованию этого выродка! Или ты ждешь, чтобы кто-то другой оглушил и ее?

Люсьен густо покраснел, повернулся к Джоанне и начал наступать на нее, вскинув меч. Тут же ощутив, как вспотели ладони, она попятилась, слыша скрип ножек кресел по паркету за спиной: люди спешили убраться с пути. Затем воскликнула:

– Это же убийство!

– Тихо! – резко бросил Люсьен и сделал выпад мечом.

Джоанна отпрыгнула назад и сама поразилась, что сумела избежать удара. Но не успела уклониться от второго, который последовал незамедлительно. Лезвие задело бок. Боль накрыла девушку мгновением позже. Она словно издалека услышала собственный всхлип. Из раны полилась кровь, густая и липкая.

Джоанна с отчаянием взмахнула кинжалом, пытаясь достать Люсьена. Он отбил ее руку, врезав по запястью противницы кулаком с зажатым мечом. От резкой боли она вскрикнула, выпустила рукоять своего оружия и была вынуждена тут же пригнуться, чтобы пропустить над собой серебряный клинок. Однако Люсьен действовал слишком быстро, и острое лезвие уже снова летело к выпрямившейся девушке. Она зажмурилась, успев лишь подумать: «Сейчас я умру».

Но удара так и не последовало.

Медленно, очень медленно Джоанна приоткрыла глаза. Кто-то загораживал ее собой.

Это был Ник. Он перехватил запястье Люсьена, не дав довершить замах, после чего резко дернул руку, поймал выпавший меч до того, как тот ударился об пол, и одним плавным, небрежным движением вонзил клинок в грудь соперника. Джоанна могла только наблюдать за происходящим.

Люсьен широко распахнул глаза, не веря в то, что случилось. На его рубашке возле сердца начало расплываться пятно крови. Ник выдернул меч и снова ударил раненого противника, а когда тот рухнул на пол и замер без движения, вытащил клинок из тела.

После этого в зале воцарилась гробовая тишина. Джоанна слышала только собственное громкое дыхание. Ее грудь вздымалась и опадала, так же как поднималась и опускалась рука Ника, раз за разом вонзавшего меч в сердце Люсьена. Все произошло за считаные секунды – так быстро, что он даже не вскрикнул.

– Ты в порядке? – спросил Ник. Он обернулся к Джоанне и взволнованно обвел ее взглядом, игнорируя присутствующих Оливеров, словно, кроме нее, в зале никого больше не было. – Не ранена?

– Что? – переспросила Джоанна.

Она чуть не выпалила: «Я хотела защитить тебя и даже выхватила кинжал, но не сумела одолеть Люсьена». Затем сосредоточила внимание на Нике и уже не смогла отвести от него глаза. Он выглядел совсем как обычно: квадратная челюсть, широкие плечи, честное выражение лица. Бабушка про таких говорила: «Открытый, как банка горошка».

– Мне очень жаль, – сказал Ник. – Я не должен был позволить этому случиться, но не ожидал, что кто-то успеет меня оглушить.

Джоанна посмотрела по сторонам. Двое мужчин, державших его, лежали на полу так же неподвижно, как Люсьен.

– Как тебе удалось… – начала было она и осеклась, не зная, что говорить дальше. Неужели эти двое тоже мертвы? Ник что, только что убил трех человек? – Они…

– Ты ранена, – прервал он, подходя ближе и наклоняясь, чтобы взглянуть на порез от клинка Люсьена.

Джоанна инстинктивно попятилась и зашипела сквозь зубы: движение вызвало вспышку боли. Ник дернулся, словно собирался сделать шаг вперед, все еще держа