– Не знаю, ушел.

– Может, тебе в больницу надо? Давай отвезу.

– Нет, все нормально будет.

– Маш…

– Мне нельзя в больницу. Маму не с кем оставить.

– Мы туда и обратно.

Я грустно улыбаюсь, чувствуя, как снова начинает кровоточить растягивающаяся ранка. Провожу кончиками пальцев по гладко выбритой щеке Кирилла.

– Ты хороший.

– Сомнительный комплимент, – хмыкает он, а потом смотрит на мои губы.

И в этот момент мы оба, кажется, осознаем, в каком положении находимся. Я прижимаюсь к нему обнаженным телом, его руки сжимают мою талию. Голую, да. Наши взгляды загораются и мечутся между глазами к губам и обратно. Конечно, он не захочет меня такую уродливую, с кровоподтеками и ссадинами. Только вот упирающееся мне в живот свидетельство возбуждения говорит об обратном.

Глава 8

– Я… – начинает Кирилл севшим голосом, – м-м-м подожду тебя на улице. Одевайся.

И, не глядя на меня, он резко разворачивается и выходит из душа. Я сразу хватаю с крючка полотенце и быстро вытираюсь, стараясь не задевать ранки. Потом заворачиваюсь в махровое полотно и, прихватив грязное платье и белье, выхожу на улицу. Кир сидит на пне возле дома, прислонившись спиной к стене. Его взгляд, еще секунду назад спокойный, снова становится хмурым.

– Оденься, – говорит он, вставая.

– Сейчас, – отвечаю, торопясь войти в дом. По дороге бросаю в тазик со стиркой свою одежду. Я уже почти скрываюсь за тонким тюлем, висящем на двери, как слышу голос Кира:

– Я пойду, бабушке там воду проводят в дом, надо контролировать.

– Ладно, – отвечаю, стараясь, чтобы голос звучал нормально, но даже я понимаю, что в нем четко можно услышать всю гамму чувств: от обиды – до разочарования.

– Увидимся, – бросает Кирилл и покидает наш двор, довольно громко хлопнув калиткой.

Битый час у меня уходит на то, чтобы обработать все ранки и успокоить маму, которая, судя по взгляду, сходит с ума внутри своих мыслей, неспособная даже вербально выразить всю свою боль.

– Ничего, мамочка, совсем скоро мы бросим его и уедем, – приговариваю я, гладя ее по руке, когда она успокаивается. – Пускай один тут живет и сам выгребает все свое дерьмо. А мы тебя на ноги поставим и как заживем! – Улыбаюсь сквозь слезы. – Вот увидишь, я все сделаю. Найду способ, чтобы сбежать из этой дыры и вылечить тебя.

Утыкаюсь взглядом в окно. Способ есть, только хватит ли мне наглости и беспринципности воспользоваться им – это вопрос года. С другой стороны, еще пара таких выпадов отца – и я лягу рядом с мамой. Никому ненужные, заброшенные калеки, доживающие свой очень короткий век в замке дракона, который не озаботится даже тем, чтобы накормить нас.

С каждой такой мыслью моя решимость крепнет. Я понимаю, что, возможно, поступлю по-скотски, но какой у меня выбор?

Вечером, убедившись в том, что мама уже легла спать и дракон видит десятый сон, я тихо захожу во двор Порфирьевны. Стыдно так, что щеки сейчас превратятся в пепел, так сильно они горят. Я не знаю, что скажу Кириллу. Целый день готовила речь, репетировала ее, а все равно язык не поворачивается произнести это вслух. Я не знаю, как буду разговаривать с ним, если даже в моей собственной голове слова не складываются в предложения.

Подхожу к окну, за которым находится кровать Кирилла, и заглядываю внутрь. Но там пусто и свет не горит. Ушел? Снова пошел на речку к нашим? Разворачиваюсь и возвращаюсь к калитке. Если он там, то и я должна быть рядом. Выпью противной теплой водки для смелости и скажу ему все, что задумала. Как можно тише пробираюсь мимо машины к выходу со двора, как вдруг кто-то хватает меня за руку. Я вскрикиваю от ужаса, но звук выходит тихий и сиплый. Горло словно тисками сдавило. Поворачиваюсь и в темноте ловлю взглядом силуэт Кирилла.

– Ты что здесь делаешь? – спрашивает он, но в голосе я слышу улыбку.

– Пришла… м-м-м… в общем, к тебе, – на последнем слове голос наконец обретает силу, а сердце возвращает свой нормальный размер. Мне показалось, что от страха оно сжалось до размера горошинки. Громкой такой горошинки, которая долбится в каждый уголок моего тела в поисках выхода.

– Ко мне, значит? Зайдешь?

– Ой, нет, что ты? Порфирьевна наверняка уже отдыхает.

– Да, спит уже.

Опускаю глаза, и чувствую, что лицо снова заливает краска. Оказывается, Кирилл стоит передо мной в одном полотенце на бедрах. Резко перевожу взгляд на его улыбающееся лицо.

– Так что?

– Нет, заходить не буду. Тут тебя подожду.

– Мы куда-то идем?

– Не знаю. Я просто… хотела… – слова застревают в горле, я никак не могу подобрать нужные. – Хотела поблагодарить тебя за то, что поддержал меня. Там… в душе… Мне очень важно было почувствовать, что есть кто-то, кто не станет осуждать меня.

– За что осуждать? За то, что твой отец пьяница, который бьет свою дочь?

Я коротко пожимаю плечами.

– Не знаю.

– Жди здесь, – вздохнув, отзывается Кирилл, а потом разворачивается и уходит в дом.

Я прохожу глубже во двор и присаживаюсь на скамейку у стены. Откидываюсь затылком на шершавый кирпич и смотрю на звезды. Завтра снова будет ясная погода, если я что и понимаю по звездам. Они горят ярко, на небе ни облачка. Значит, все же нас ждет снова солнечная погода.

– Заскучала? – Кир опускается на скамейку рядом со мной и закуривает. Точно так же откидывает голову назад и смотрит на небо. – В столице настолько яркое освещение, что увидеть звезды можно, только сидя на крыше высотки.

– Ты ходил смотреть на звезды?

– Пару раз. А ты часто смотришь?

– Почти каждую ночь перед сном. Выхожу из душа и по дороге в дом останавливаюсь на пару минут, чтобы взглянуть на небо.

– Загадываешь желания на падающую звезду?

Я чувствую на себе его взгляд и вижу боковым зрением, что Кир повернулся ко мне лицом.

– Загадываю, только оно не сбывается.

– Всего одно?

– Мгм.

– Какое?

– Если я еще и тебе расскажу, то точно не сбудется.

Внезапно понимаю, что не хочу продавать ему себя. Хочу быть с ним. Я наивная и глупая, если вот так, не зная парня, хочу отношений с ним. Но что взять с девушки, лишенной внимания нормальных парней? Я нуждаюсь в этом внимании. Нуждаюсь в объятиях и поцелуях под луной, в признаниях и красивых жестах. Да, у меня все еще есть цель, но я не хочу,