- Раньше здесь все выглядело иначе, - сказал Вольф, медленно водя вокруг лучом фонарика. - Лет пятьдесят назад мы бы спотыкались здесь о черепа и кости. Во времена последней чумной эпидемии, а это было не так уж и давно, на кладбищах не хватало места, и мёртвых складывали здесь штабелями. Взгляни.

Луч фонарика остановился на проломе в стене, Михаэль приподнялся на цыпочки и заглянул туда.

Камера была заполнена человеческими костями. Сотни, если не тысячи, черепов громоздились до самого верха. На Михаэля таращились бесчисленные пустые глазницы. В некоторых из них ему почудилось движение - то ли насекомые, то ли пыль, поднятая движением воздуха, то ли тени от луча фонарика. Объяснений было достаточно, но Михаэлю все равно стало не по себе. Для чего они сюда явились и потревожили вечный покой мёртвых?

- Что, страшно? - Вольф будто прочёл его мысли - : Мне всегда казалось, что они чувствуют наше появление и не особенно рады ему.

- Что это? - спросил Михаэль.

- Карнер. Как сказал бы ваш учитель, от латинского carnarium...

- Хранилище черепов - подсказал Михаэль.

- Верно. Эта идея родилась тогда, что называется, от нужды. Во время последней чумной эпидемии кладбища были переполнены, кроме того, опасались, что зараза от мёртвых перекинется на город. Поэтому стаскивали их сюда.

- Всех? - усомнился Михаэль.

- Да, ты прав, места было не так много. Но люди и тогда были не дураки. Они составляли гробы штабелями, а когда камера заполнялась, замуровывали её. После этого рыли новый карнер и так далее. А когда гробы истлевали - при здешней сырости и тепле на это уходило лет десять, - старые камеры вскрывали, кости складывали поплотнее и освобождали место для новых гробов. Экономно?

У Михаэля мороз прошёл по коже. Он представил себе, каково было выполнять эту работу: вынимать из истлевших гробов кости и складывать их штабелями вдоль стен в свете коптящих факелов.

- Ужасно, - прошептал он.

Вольф секунду помолчал, а потом произнёс тоном, отнявшим у него ещё часть и без того пошатнувшейся симпатии Михаэля:

- Однако это неистощимая сокровищница для человека вроде меня, который всегда в погоне за зловещими историями. И я тебе ещё не показал самбе интересное.

- Да, - скупо отозвался Михаэль. Он уже начал жалеть, что пошёл с Вольфом. Как и всякий мальчик в его возрасте, он любил историй о привидениях и демонах, о чудовищах и катакомбах с мертвецами, которые только и ждут, чтобы встать и наброситься на живых. Но здесь был не роман, а действительность, и все мертвецы, которых высвечивало фонариком Вольфа, были когда-то живыми людьми с невыдуманными судьбами. Михаэль всегда посмеивался над теми, кто боялся кладбищ и домов, где кто-нибудь умер. А теперь ему самому было не по себе. Они спустились в настоящее царство мёртвых, где нечего было делать живым. Он вдруг понял, почему Бергман не повёл экскурсию в эту часть катакомб. Ему хотелось поскорее уйти отсюда.

Но он тем не менее не возразил и отправился за Вольфом дальше. Ему не хотелось показаться трусом.

Вольф привёл его в пустое помещение поперечником в двадцать шагов, в середине которого была дыра метра в два, окружённая защитными перилами. Это напоминало старинный колодец, но что-то подсказывало Михаэлю, что тут что-то другое.

- Что это? - спросил он дрожащим голосом.

Ему ответило зловещее эхо. Воздух здесь был сухой, и при каждом шаге взвивалась пыль, от которой свербило в глазах и в горле. То, что Михаэль чувствовал, стоя перед карнером, было понятно, но страх, внезапно охвативший его здесь, был необъясним. Ему казалось, что помимо него и Вольфа здесь присутствует ещё кто-то (или что-то). Он подошёл поближе к писателю, который небрежно облокотился о перила. Луч фонарика бил направлен вниз.

Конечно же то был не колодец. Луч света падал в просторное куполообразное помещение, глубина которого не поддавалась оценке, потому что оно было заполнено человеческими костями так, что до дыры в потолке оставалось метра три - четыре. Судя по всему, трупы здесь просто сбрасывали вниз, их были тысячи, если не десятки тысяч. В отличие от карнеров, где скелеты складывали упорядочению, здесь они просто громоздились кучей высотой в пять, а может, и в пятьдесят метров.

- Боже мой, что же это? - прошептал Михаэль.

- Чумная могила, - ответил Вольф. - Ведь наступает такой момент, когда и в карнерах становится тесно. Гробы не успевали перегнивать. И тогда они придумали вот это. - Он поводил лучом своего фонарика туда и сюда; световой круг, словно живое существо обежал гору костей, и опять получилось как в карнере, только ещё страшнее: бегущий свет и вызванные им тени создали зловещую иллюзию жизни. Пустые глазницы наполнились движением, костлявые руки словно бы помахали им, скелеты угрожающе зашевелились. Михаэль мысленно пожелал, чтобы Вольф остановил свой фонарик, но на сей раз передача мыслей на расстоянии не сработала.

- Это помещение гораздо старше остальных катакомб - продолжал Вольф. - Многие считают, что оно было вырыто ещё во времена римлян, а я думаю, гораздо раньше. Его обнаружили случайно, когда какой-то бедолага провалился в дыру и свернул себе шею. А поскольку им как раз требовалось место... - Вольф не стал продолжать, и незаконченная фраза зловеще повисла в воздухе.

-...они стали просто сбрасывать туда мёртвых, - закончил за него Михаэль.

- Боюсь, что не только мёртвых, - мрачно добавил Вольф.

Михаэль испуганно уставился на него:

- Вы шутите!

- Не шучу. Судя по всему, сбрасывали и чумных больных ещё живыми. Правда, это только предположения, но я им верю. Времена были жестокие.

- Жестокие? - Михаэль повысил голос - Я бы назвал их бесчеловечными.

- У них не было выбора, - пожал плечами Вольф, - Нам трудно поверить, но ты только представь, что было тогда, Никаких больниц с изоляторами. Ни врачей, ни медикаментов, которые заслуживали бы это название. Приходилось быть жестокими, чтобы выжить.

Может быть в словах Вольфа была справедливость, но Михаэлю казалась нестерпимой сама мысль, что сюда сбрасывали живых.

Луч фонарика метнулся в сторону через всю гору костей,

- Что случилось? - испуганно спросил Михаэль,

Вольф ответил не сразу. Луч света описывал теперь маленькие круги и спирали, а сам он напряжённо всматривался в глубину.

- Ничего, - сказал он с нервной