перешел в атаку в районе станицы Шкуринской и вклинился в нашу оборону, но был выбит с захваченных позиций. Два казачьих полка, поддержанные танками, у станицы Кущевской атаковали фашистскую дивизию и разгромили ее. Взятый в плен обер-лейтенант говорил: «Еще мой дед рассказывал о большой стойкости и храбрости казаков, но то, что я увидел, превосходит все, что можно себе представить. Казаки не люди, а черти, перед которыми убегают танки!»

Казак в Отечественную войну действительно был не тот: он скакал на лихом коне, в руках не только с клинком, но и с автоматом; казаки действовали вместе с артиллерией, танками и авиацией.

Об этом рассказывали в своем выступлении, записанном на шоринофон, командир корпуса Н. Кириченко, старики казаки Куркин и Кондра.

Бесстрашным черноморцам была посвящена наша передача с гвардейского крейсера «Красный Крым», записанная во время боевого похода корабля. В ней приняли участие командир крейсера гвардии капитан 1-го ранга А. Зубков, гвардии капитан-лейтенант В. Литвинчук, гвардии старшина 2-й статьи Д. Скрипник, гвардии краснофлотец А. Новгородский.

У микрофона, установленного на палубе под гафелем, на котором реяло гвардейское военно-морское знамя, они рассказывали о пятидесяти боевых операциях корабля, умножающих традиции Гангута, Синопа и Севастополя, о героизме десантников, разрушавших береговые укрепления и базы врага, о мастерстве артиллеристов, отбивших свыше двухсот нападений с воздуха на крейсер, о добровольцах — морских пехотинцах. И сейчас вспоминается пулеметчик-десантник Лебедев. Высадившись с товарищами на территории, занятой фашистами, он охранял группу корректировщиков, был ранен, но продолжал с той же меткостью строчить из пулемета.

В октябрьские дни 1942 года мы записали передачу «Сыны Кавказа в боях за Родину». Ее участники — Герои Советского Союза А. Гегешидзе, командир батальона морской пехоты; К. Карданов, бывший директор средней школы в Нальчике, ставший штурманом авиаполка; К. Чирадзе, заместитель командира; М. Казиев, курсант-сапер — рассказали о своих боевых делах. Выступления защитников Кавказа были полны веры в то, что банды оккупантов будут изгнаны с родной земли.

Война подкатывалась к Берлину, до взятия которого оставалось сорок пять дней.

На шоссе, которое вело к предгорьям Судет, среди обломков «мессершмиттов», устилавших захваченный накануне аэродром врага, виднелся КП только что прибывшей сюда авиачасти. Здесь судьба вновь свела меня с М. Ногой — теперь уже генералом, командиром дивизии. В боях между Вислой и Одером его истребители сбили 76 самолетов противника, не потеряв ни одной машины. Митрофан Петрович был все так же скромен и немногословен. Только четверть века спустя я узнал то, что он утаил во время двух наших встреч: в комплекте «Известий» за 1939 год я обнаружил фото, запечатлевшее вручение Почетной грамоты и звезды Героя Советского Союза трем офицерам, среди которых был и М. Нога.

Бывший слесарь авиазавода, командир эскадрильи, участник боев в районе Халхин-Гола, воспитанник Военной академии имени К. Е. Ворошилова, кавалер девяти советских и монгольских орденов, боевой генерал-лейтенант М. Нога после войны работал в Академии наук УССР.

2 мая 1945 года над Берлином в двадцатый раз поднялся аэростат корректировочно-воздухоплавательного отряда, которым командовал капитан И. Страшков. Военные корреспонденты «Последних известий» на 1-м Украинском фронте Павел Мануйлов и я подготовили тогда интересный радиорепортаж. Вот что было записано на пленку тридцать лет назад:

«— Товарищ капитан! Начальник летно-подъемной части лейтенант Демин по вашему приказанию прибыл.

— Слушайте боевую задачу: аэростат в воздух над Берлином. Вести наблюдение за районом Тиргартена и Александерплатца. Установите точно, где еще держится противник. Дайте координаты его боевых точек. В воздух пойдет старший лейтенант Паршин.

— Ясно. Разрешите выполнять?

— Выполняйте.

Звучат слова команды Демина, повторяемые экипажем:

— Расчет к аэростату, становись! К аэростату, отвязать аэростат!…»

Пока аэростат был в воздухе, капитан И. Страшков рассказывал о пути воздухоплавателей от Кунцева, под Москвой, до Берлина. Поднимаясь вместе с командиром над Днепром, Вислой, Одером, Шпрее, старшие лейтенанты Бочкарев и Паршин, лейтенанты Демин и Никифоров помогали распознавать замыслы и маневры противника, выявляли движение его колонн и машин, расположение батарей, дотов.

Наступающие части проходили по местам, над которыми поднимался аэростат, и было видно, как метко били артиллеристы по целям, указанным разведчиками-воздухоплавателями. Именно их искусство помогло уничтожить вражескую переправу под Старой Руссой. Двести раз поднимался ввысь старший лейтенант Бочкарев. Аэростат часто обстреливали, однажды он был поврежден. Сильно обожженный офицер успел выпрыгнуть, через три часа он занял свое место на восстановленном аэростате и вновь парил в небе.

В Берлине отряд Страшкова корректировал во время уличных боев огонь наших орудий, бивших по очагам сопротивления гитлеровцев, вместе с войсками продвигался к центру…

Полет аэростата был окончен. Вот что зафиксировали последние кадры нашей записи:

«— Товарищ капитан! Разрешите доложить результаты наблюдения.

— Докладывайте.

— Артиллерия противника себя не проявляет. Подсчитал до сорока двух очагов пожара в центре города.

— Хорошо. Можете идти!

— Товарищ капитан! Знамя Победы уже реет над рейхстагом; на Унтер-ден-Линден — наши полки и дивизии. Повсюду белые флаги». На этом можно было бы поставить точку. Но аэростату И. Страшкова довелось подняться еще раз — уже над другой столицей: помогая войскам 1-го Украинского фронта, освобождавшим Прагу, воздухоплаватели-корректировщики выявляли укрывавшиеся в лесах эсэсовские войска.

Весной 1970 года я разыскал Ивана Васильевича Страшкова. Майору-коммунисту пошел седьмой десяток. Демобилизовавшись, он вернулся в Москву на родное предприятие, с которого ушел на фронт, работал заместителем начальника технологического цеха Холодильника № 8, а теперь — на заслуженном отдыхе.

Иногда И. Страшков извлекает бережно сохраняемый сувенир — запись рассказа, который вы только что прочитали; ее копию военные корреспонденты «Последних известий» подарили Ивану Васильевичу в дни взятия Берлина. Он часто слушает ее вместе с женой Матреной Григорьевной, дочерьми Надеждой и Татьяной, сыном Александром; в эти минуты Иван Васильевич вновь переносится мыслью к незабываемым дням, завершившим исторический подвиг советского народа.

Николай Стор

У стен Сталинграда

Эта ночь была удивительно странной: земля не дрожала, не слышно было гула самолетов, свиста мин, разрывов бомб. Небо было черным, и по нему не шарили больше лучи прожекторов. Казалось, суровая, тяжелая и мертвая тишина воцарилась над Волгой, над обугленной и обращенной в прах и пепел южноволжской твердыней.

Вадим Синявский и Николай Стор под Сталинградом. Январь 1943 г.

Накануне вечером я передал по военному телеграфу очередную корреспонденцию, адресованную в Москву, в редакцию «Последних известий по радио»:

«Битва в донских степях и у берегов Волги закончилась. Где-то уже у восточных границ Донбасса, в 500 километрах на запад от Волги, наши части преследуют остатки разбитых