- Или ты сейчас сделаешь то, что я прошу, или через тридцать минут тебя об этом будет просить Лев.

Я посмотрел на часы. В пять часов главный надзиратель возвращался домой для своих вечерних инквизиций.

Я отложил джойстик и прошёл к окну. Все были там – и Банзай, и Гренка, и Жора, и другие. Играли в футбол баскетбольным мячом. Меня затошнило от мысли, что сейчас нужно будет выйти во двор и столкнуться с ними.

Я медлил. Очень долго одевался, потом сделал вид, что потерял поводок, собака начала лаять, а Слава начал меня торопить. Я дрожал. Сначала казалось, что я дрожу как бы изнутри, но шнурки получилось завязать только с третьего раза – пальцы тряслись тоже. Я удивлялся: неужели я такой трус?

Раньше и похуже бывало, но я не дрожал. Наверное, потому что раньше мне особо нечего было ценить, и я не боялся, если придётся умереть. Я думал, что если меня убьют в драке – это не страшно, а если сделают что-то такое, после чего будет невыносимо жить дальше, то я убью себя – и это тоже было не страшно.

Теперь моя жизнь состояла из семьи геев, долбанутой соседки, друзей-дебилов и предателей, но я не хотел её терять. Потому что была ещё музыка и шанс, что дальше будет лучше, и это главное, чем отличалась моя жизнь в семье от жизни в детском доме. В семье, даже в такой, какая досталась мне, что бы ни случилось, а почему-то легче верится, что это пройдёт.

Я протянул с прогулкой почти до пяти часов. Думал, может за это время они куда-нибудь уйдут, но ничего не менялось. Слава начинал раздражаться: - Слушай, почему для того, чтобы ты хоть что-то сделал, тебе надо кем-то или чем-то угрожать?

- Я ведь собрался.

- Включи другую скорость.

Делать было нечего. Пристегнул поводок к ошейнику и шагнул в подъезд. Дверь за мной закрылась с каким-то особенно трагичным звуком.

Придумал, что попытаюсь незаметно проскользнуть вдоль дома и уйду гулять куда-нибудь далеко. И у меня бы даже получилось, но псина оказалась тупой.

В самый неподходящий момент, когда нам как раз нужно было удирать со всех ног, она демонстративно уселась под каким-то деревом, чтобы пописать. Я потянул её за поводок, почти умоляя: - Пожалуйста, давай в другом месте…

Но она и с места не сдвинулась, а от того, что я дёргал поводок, скулила. Я престал её тянуть: было страшно, что залает и привлечет внимание.

Но они всё равно меня заметили. Мяч полетел в нашу сторону, Гренка побежал за ним и остановился на полпути. Показав на меня пальцем, хохотнул: - Смотрите, пидрила вышел на улицу!

Нас с Сэм облепили кругом. Банзай, Гренка, Жора, Карась и его лучший друг Тунец. Пятеро.

Лучше бы они сразу кинулись меня бить, но им это вообще нафиг не сдалось, они просто стояли и говорили какую-то гейскую чушь, в которой разбирались явно получше меня, и пытались меня задеть своими вопросами про бойфрендов, члены и отцов-гомиков. Мне было плевать, что именно они говорят, просто это было отстойно само по себе: когда тебя вот так окружили и ржут в лицо, пальцами тычут, как на зверушку в зоопарке.

Я не реагировал, и они начали меня толкать друг другу – сначала Карась толкнул, и я сделал несколько шагов назад, а там, со спины, толкнул уже Тунец – на Гренку, и так они пытались мной играть, как мячом. Сэм смирно сидела рядом и наблюдала.

Я подумал, что в фильмах собаки оказываются рядом не просто так. В самые опасные моменты они врываются в кадр, разрывают штаны у врага на заднице, благородно спасают главного героя и смело рычат на любых обидчиков. Сэм не делала ничего.

Я начал умоляюще смотреть на неё, намекая, чтобы она хотя бы загавкала. Никакой реакции. Немного подталкивал её ногой, но и этот знак она не распознала. Я злился: зачем нужна псина, от которой никакого толку? Сейчас меня убьют, а она и ухом не поведёт!

Спасение оказалось рядом со мной незаметно. Один из толчков отправил меня прямиком к нему – я врезался во Льва. Видимо, завидев рядом взрослого, пацаны расступились.

- Что происходит? – строго спросил Лев.

- Мы так играем, - пискнул Гренка.

- Тебя обижают? – это Лев у меня спросил.

Я ничего не ответил, я же не ябеда. Продолжал насуплено молчать.

Он положил мне руку на плечо:

- Пойдём домой.

Я подчинился, пошёл за ним. Гренка нам в след несмело спросил:

- А вы правда пидорас?..

Лев повернулся к нему.

- Нет, - ответил он. – Больше пяти пидарасов в одном месте не бывает.

До меня только потом дошло, что он назвал этих придурков пидарасами. Пока шли, думал: почему он так сказал?

Решение, как спасти себя от пацанов, пришло ко мне неожиданно. Меня удивляло, как какие-то очевидные вещи в этой новой жизни не доходили до меня. В детском доме я бы додумался до этого в первые же минуты, как начались проблемы, а в этой гейской семье меня спасла лишь случайность.

Однажды поздно вечером выносил мусор (специально так поздно, когда уже все разошлись по домам), и увидел аккуратно приставленный к мусорным бакам крест. Он был небольшой, где-то с ладонь, но тяжеленький. На нём был выгравирован тот длинноволосый чувак, похожий на Курта Кобейна. Ну, которого ещё любят все верующие.

Когда я вертел его в руках, пытаясь рассмотреть в темноте, заметил, что сбоку расположено что-то металлическое. Потянул – оно поддалось, и из удлинённой нижней части выглянуло лезвие сантиметров в пять. Это оказался складной ножик, замаскированный под нательный крест. Вот так да! Хорошенькие верующие бывают!

Воровато оглянувшись, я убедился, что никто меня не видел, сложил находку, спрятал её в карман и быстро побежал домой.

Ночью сделал вид, что проснулся попить воды, пробрался на кухню и стащил заточку для ножей. Потом, закрывшись на балконе, чтобы никого не разбудить лязгающими звуками, принялся затачивать свой нож. Получилось круто – даже пальцем не дотронешься.

Вернувшись в спальню, спрятал нож под подушку. Решил: завтра днём выйду во двор, и, если пристанут ко мне, вытащу нож и всех порежу. Всех.

Но с ножом под подушкой мне совсем не спалось. Я