шаг – переношу вес на внутреннее ребро, отталкиваюсь левой ногой, дважды вращаюсь вокруг своей оси и приземляюсь на правую ногу в заднем внешнем скольжении. Двойной сальхов. Легкотня. Ничего особенного. Я прыгнула его, чтобы размяться, но, поймав на себе насмешливый взгляд Харпер, почувствовала необходимость проявить себя. Сжимая кулаки, а затем разжимая их, я провожу ладонями по своему тренировочному костюму. Зубцом конька отталкиваюсь ото льда и бросаюсь вперед, мимо Гвен, которая прыгает тулуп. Широкой дугой скольжу вокруг нее, занимаю позицию и прыгаю с левого носка. В воздухе развожу ноги в стороны и наклоняю корпус вперед, параллельно льду. Три секунды я лечу, как птица, а затем приземляюсь на правый носок и перехожу в пируэт в положении сидя. Когда я снова выпрямляюсь, по телу пробегают мурашки. Они дают мне понять, что тело хочет прыгнуть. Вращаться в воздухе, ощутить свободу, невесомость. Я делаю разбег спиной вперед, а затем переношу вес на левую ногу и развожу руки. Глубоко вдыхаю, наполняя легкие ледяным воздухом, и правым коньком врезаюсь в лед, скользя назад. Вес тела переносится на ногу позади меня, правая нога мгновенно реагирует и отталкивается от льда. Она знает этот прыжок. Я могу сделать его хоть во сне. Резко прижимаю руки к корпусу, закрываю глаза и вращаюсь в воздухе вокруг своей оси. Раз. Два. И три раза, прежде чем лезвие моего конька уверенно приземляется обратно на лед.

Я открываю глаза и выдыхаю задержанный воздух.

Тройной лутц. Он относится к прыжкам с зубца, как тулуп и флип, в отличие от риттбергера, сальхова и акселя, которые являются прыжками с ребра. Я по пальцам могу пересчитать, сколько раз в прошлом я идеально выполняла тройной лутц. Меня переполняет эйфория, а из горла вырывается удивленный смех.

– Здорово, – слышу я голос рядом с собой. Коньки стучат по льду, когда пара фигуристов останавливается рядом со мной. Кто-то из них, то ли Эрин, то ли Леви, поднимает большой палец. – Ты новенькая, да?

– Да, – очевидно, слухи о моем появлении в «АйСкейт» уже дошли до всех. – Пейсли.

– Леви, – отвечает брюнет. Он высокий, тощий и чем-то напоминает мне Гарри Поттера. Он показывает рукой на своего широкоплечего партнера: – Это Эрин. Если бы у нас был меч, за такое выступление мы бы сейчас посвятили тебя в рыцари.

Я сухо смеюсь:

– Это был всего лишь лутц. Вы тоже так умеете.

– Умеем, – подтверждает тот, что пониже ростом. Эрин. Он убирает со лба рыжие волосы. Кончики его челки теперь прикрывают большое коричневое родимое пятно на виске. С ехидной ухмылкой он кивает в сторону Харпер. – А вот она – нет. И выражение ее лица только что сделало мой день. – Он делает размашистый жест рукой, как будто снимает с головы шляпу и кланяется. – Вот за это спасибо.

Леви опирается локтями на бортик и смотрит на трибуну. Он хмурится:

– А это кто?

Мы с Эрином прослеживаем его взгляд. На одном из красных откидных стульев в первом ряду трибуны сидит женщина. На ней меховое пальто с поднятым воротником, который обрамляют пряди ее рыже-каштанового каре. Она наблюдает за нами с сосредоточенным выражением лица, скрестив ноги и теребя пальцами синий шарф. Ее губы сжаты в тонкую линию.

– Понятия не имею, – бормочет Эрин. Он морщит нос, веснушки пляшут на его бледной коже.

– Господи. Еще нет и восьми утра, а у нее такое лицо, будто она только что вернулась из похоронного бюро.

Леви кивает. Он как раз собирается что-то сказать, когда рядом с нами тормозят чьи-то коньки.

Харпер. Она переносит вес на левую ногу и скрещивает руки на груди:

– Что Полли Диксон делает у нас?

– Полли Диксон? – Эрин вопрошающе смотрит на нее.

Харпер раздраженно вздыхает. Она закатывает глаза и хочет что-то сказать, но я ее опережаю:

– В 1988 году она стала олимпийской чемпионкой в танцах на льду. В 1992 году – в одиночном катании, а в 2006 году – еще раз. С тех пор о ней мало что слышно.

Взгляд Харпер устремляется ко мне. Она внимательно изучает меня.

– Ты новенькая, – резко говорит она и добавляет, не дожидаясь ответа, – у тебя на гетрах дырки. Это надо поправить.

С этими словами она разворачивается и мчится в противоположном направлении.

С тяжестью в груди я смотрю ей вслед. Ее движения более элегантны, чем мои. Плавнее.

Леви вздыхает:

– Даже не пытайся понять Харпер. Просто она такая, какая есть.

– Э-э, ребята, – Эрин кивает подбородком в сторону Полины. – Круэлла де Виль встала.

– Она подходит к бортику, – отмечаю я.

– А теперь… она машет? – Леви моргает. – Неужели она машет?

– Либо ее руку свело судорогой, – бормочу я.

– Синдром запястного канала, – соглашается со мной Эрин. – Ужасное дело.

Леви хмурится:

– Пейсли, кажется, она обращается к тебе.

Такая же мысль возникла и у меня. Просто я не хотела высказывать ее вслух.

Эрин дважды коротко хлопает меня по плечу:

– Иди к ней, пока она не разозлилась и не отправилась воровать милых далматинцев.

Я бы засмеялась, если бы мой пульс не был на отметке сто восемьдесят. Полли Диксон подзывает меня к себе.

Та самая Полли Диксон.

Отталкиваясь от бортика, я медленно скольжу по льду к ней. Гвен проносится мимо меня и одобрительно вздергивает брови. Когда я наконец оказываюсь перед Полли, я не знаю, что сказать. Даже мои руки в этот момент кажутся мне странными, словно они болтаются вдоль тела. Я решаю сцепить руки за спиной и ждать.

«Эта женщина выигрывала Олимпиаду! Несколько раз!» И вот она стоит здесь, не больше чем в метре от меня, и смотрит мне прямо в глаза. Мне! Пейсли Харрис, девчонке из трейлера в Миннеаполисе. В этот момент мне кажется, что я сейчас взлечу.

– Твоя техника никуда не годится.

Бац! Я резко падаю обратно на лед. Моя улыбка гаснет.

– Э-э… Что?

– Правильно говорить: «Пожалуйста, повторите». Повторяю еще раз: у тебя плохая техника. Прикрой рот, девочка. Я тебе не звереныш в зоопарке.

О, Боже. Не могу поверить. Это не может быть та самая Полли, чьи плакаты я в детстве вешала у себя в комнате.

– Я только что исполнила тройной лутц, – возражаю я. – Без техники это невозможно.

– Я не говорила, что техники у тебя нет, я сказала, что она никуда не годится. Слушай, когда я говорю.

Я моргаю. Несколько раз подряд.

– Общение и открытость – два важных условия между тренером и учеником, – продолжает она. – Если хочешь, чтобы я вывела тебя на Олимпиаду, ты должна мне