— Я делала это трижды, — уже громче сказала Яна.

— Почему вы это сделали?

— Что? Я не понимаю…

— Всё очень просто, — перебил её Стрельцов. — Один раз можно было бы списать на ошибку юности. Глупость. Недальновидность. Неспособность осознать последствия своих действий. Но вместо этого вы повторили свой поступок позднее. И сделали это не единожды, что говорит о том, что не только знали о возможных последствиях, но и сочли возможным не принимать их во внимание.

— Д-да, — смутившись произнесла девушка.

— Даже не так, — продолжил Стрельцов таким тоном, словно и не обратил внимания на её ответ. — Вы совершали это трижды. Трижды! Несмотря на то что каждый раз вас ловила полиция. Я прав?

— Я…

— Просто вы поняли, что безнаказанность в силу вашего возраста давала возможность неоднократно нарушать закон…

Марина резко встала со своего места. Хотя, пожалуй, тут я немного слукавил. Больше походило на то, что она едва ли не подпрыгнула со стула.

И, что самое обидное, я не успел её остановить.

— Протестую, ваша честь! — громко, чуть ли не на весь зал заявила она. — Обвинитель задаёт наводящие вопросы, чтобы составить ложное мнение о подзащитной. Эти дела уже рассматривались судом и имеют окончательное решение. Их итог не имеет силы в данный момент, как и обсуждение.

— Я лишь демонстрирую тот факт, что обвиняемая уже нарушала закон ранее, ваша честь, — спокойно сказал Стрельцов повернувшись к судье. — Более того, как она сама призналась, она прекрасно понимала возможные последствия своих действий.

— Так задавайте прямые вопросы, а не подталкивайте подзащитную к тому, чтобы оговаривать себя! — резко бросила Марина.

— Протест принимается, — коротко произнесла судья, а затем повернула голову в сторону Марины. — А защите я рекомендую в дальнейшем вести себя более сдержанно. Это понятно?

— Да, ваша честь, — покраснела Скворцова и села обратно.

— Лучше бы ты сдержалась, — тихо шепнул я ей.

— Что? Почему? — тут же шикнула она на меня. — Если бы ничего не сделала, то он бы заставил её наговорить на саму себя…

Так. Спокойно, Саша. Она просто неопытная. Знание процессуальных норм и законов ещё не делает тебя отличным юристом.

— В таком случае мы бы смогли разбить его тезисы в свою очередь. А теперь для присяжных всё выглядит так, словно ты пытаешься прикрыть её прошлое. Взгляни сама.

Марина нахмурилась и повернулась в сторону сидящих мужчин и женщин за трибуной. К её удивлению, больше половины из них сидели с хмурыми лицами.

— Но я же…

Я прервал её, приложив палец к губам и кивнув в сторону Стрельцова и Яны.

— … вы трижды нарушали закон. Это так? — тем временем спросил Стрельцов, строя свои вопросы таким образом, чтобы нельзя было подкопаться.

— Да. Я уже сказала…

— Отвечайте только на вопрос, — приказал ей Стрельцов. — Вы знали, что из-за возраста на вас не может быть наложена уголовная ответственность?

— Да.

— Когда вы это узнали? — задал он следующий вопрос, а когда Яна замешкалась, добавил: — Напоминаю, что вы находитесь под присягой.

— После первого раза, — понуро произнесла девушка.

— То есть, совершая два последующих преступления, вы знали, что с большой долей вероятности сможете избежать ответственности?

— Я… я не думала об этом…

— Но вы об этом знали, — продолжил говорить прокурор. Это был даже не вопрос. Просто констатация факта. — Вы знали и совершили новое преступление. А после ещё одно.

Яна мялась. Она не знала, что сказать.

— Но после этого в вашей жизни наступил период без подобных эксцессов, — неожиданно сказал Стрельцов. — Это так?

Мы, да и все присутствующие практически увидели облегчение на её лице, когда речь зашла о том периоде её жизни, когда Яна взялась за ум.

А я лишь мысленно выругался. Опять грязная уловка, старая, как дерьмо мамонта.

— Да. Да, я не делала ничего незаконного! Я…

— Но в какой-то момент, очевидно, вы решили вернуться к старым привычкам, — перебил её прокурор. — Вас арестовали за хранение наркотиков. Три килограмма, что является особо крупным объёмом…

— Я ничего не знала о них! — воскликнула Яна. — Это были не мои наркотики…

— Тогда чьи же?

— Моего… парня, с которым я встречалась. Он жил у меня, но клянусь, что ничего не знала об этом…

— Сколько вы были с ним знакомы?

— Три… три месяца…

— Через какое время после знакомства вы съехались?

— Я точно не помню… три недели… может быть, месяц, — неуверенно произнесла Яна.

— Так три недели или месяц? — удивился Стрельцов. — Это не такой уж и большой срок, чтобы его не запомнить.

— Я…

— И вы хотите сказать, что за два месяца совместной жизни с человеком не смогли заметить никаких странностей в его поведении? — удивился Стрельцов. — То есть вы знали его достаточно для того, чтобы пригласить жить с вами в одной квартире, но утверждаете, что не могли знать о том, что он, по вашим словам, торгует наркотиками?

— Протестую, ваша честь! — достаточно громко, чтобы её услышали, сказала Марина, но в это раз уже значительно спокойнее. — Подзащитная не обязана давать психологическую оценку постороннему лицу.

— Но она может высказать своё мнение относительно человека, который, по её словам, якобы подставил её, — парировал прокурор. — Обвиняемая сама сочла его достойным разделить с ним одну крышу над головой. А значит, доверяла ему в достаточной мере. И либо она сделала это сознательно, на основе собственных суждений об этом человеке, либо же поступила безответственно, не глядя на возможные последствия.

— Протест отклонен, — сказала судья. — Прокурор, можете продолжать.

— Благодарю, ваша честь, — кивнул он и снова повернулся к Яне. — Итак. После того как вас задержали…

Я смотрел на это представление и качал головой. Нет, правда. Мне хотелось аплодировать. Вот встать и захлопать этому уроду. А что. Заслужил. Что ни говори, а наблюдать за работой профессионала одно удовольствие.

Если только этот проклятый профессионал не работает против тебя. Ага.

Марина протестовала ещё трижды. Давление на подзащитного. Предположение неподтвержденных фактов. Под конец допроса всё вообще свелось к искажению уже озвученный ответов, когда Стрельцов продолжил давить на окончательно запутавшуюся в собственных