С громким лаем Ларион бросился вперед. Шерсть на его загривке вздыбилась, и он стал похож на рыжего белогривого льва.

Скоро пес успокоился и прочно уселся около машины, с интересом разглядывая что-то на дороге около переднего бампера «Ягуара», наклоняя голову то в одну, то в другую сторону.

Угроза со стороны неизвестного «предмета» исчезла, хотя сам предмет все еще находился в поле зрения собаки.

— Если ты устроил эту котовасию из-за ежика — придется тебе съесть его вместе с колючками! — пригрозила Кира собаке, оглядываясь по сторонам в поисках палки, чтобы откатить «колючее препятствие» с дороги.

Но, сделав вперед несколько шагов, растерянно остановилась.

Прямо перед передними колесами машины, в пыли, лицом вниз, лежала женщина с длинными, черными волосами в голубом испачканном грязью сарафане с белыми цветочками и в одной желтой босоножке.

Именно босоножка в первую секунду привлекла внимание Киры — точно такую же пару ядовито-желтой «обувки» на широком маленьком каблуке года два назад подарил ей на день рождения Анатолий.

Босоножки оказались ей велики и не подходили по цвету ни к одному из летних платьев, поэтому прочно заняли место на дачной антресоли.

Ядовито-желтый цвет босоножек тоже не гармонировал с голубым сарафаном в белый цветочек, но, видимо, у женщины были веские причины носить такое «убожество».

Женщина неподвижно лежала на обочине, ухватившись одной рукой за блестящий, хромированный бампер «Ягуара», другой рукой крепко прижимая к голове измятую, грязную тряпку непонятного цвета с бурыми пятнами.

«— Смывайся отсюда, пока тебя никто не видел! — в ужасе закричал внутренний голос Киры и стал нашептывать такие пророчества и перспективы, от которых у нее по спине побежали мурашки. — Хорошо отделаешься, если пойдешь по делу свидетелем, а если как обвиняемая… Зачем тебе ввязываться в это дело? Смывайся пока не поздно, блаженная!»

Если бы она его послушалась!!!

Но женщина застонала, и все предостережения внутреннего голоса тут же вылетели у Киры из головы.

Она присела на корточки и осторожно коснулась полного, веснушчатого плеча незнакомой женщины.

— Что с вами случилось и куда вас отвезти? Ой!

Пальцы, почувствовав влажную ткань сарафана, невольно отдернулись.

Повернув руку, Кира тупо смотрела на испачканные кровью пальцы, не желая верить в случившуюся трагедию.

— Неужели, это я ее сбила???

От страха голова Киры пошла кругом, в горле мгновенно пересохло, и сердце застучало прямо в желудке.

— «Спокойствие! Только спокойствие!» — зашептала она, вытирая о пыльную придорожную траву окровавленную руку. — Здесь надо разобраться… Не могла я ее сбить — машина уже давно стоит на обочине!!!

Ей захотелось очутиться отсюда, как можно дальше, чтобы не видеть распростертое на дороге безжизненное тело, чтобы не слышать хриплое дыхание незнакомой женщины…

Но кто же тогда поможет этой несчастной, если не она?!

— «Спокойствие! Только спокойствие!» — словно молитву, шептали Кирины побелевшие губы, и страх, не выдержав психической атаки, отступил.

Трусливо поджав хвост, он отполз в самый дальний уголок души, спрятался в темноте до поры до времени и даже прикрыл лапой глаза.

Не смотря на тридцатиградусную жару, Киру знобило, будто она окунулась в ледяную прорубь, но это было к лучшему: чувства и мысли ее словно заледенели, почти умерли — внутри была лишь колючая ледяная пустота.

Холодные длинные пальцы не ощущали безвольную податливость чужого, женского тела, липкую густоту крови, пузырящуюся пену минеральной воды. Не чувствовали, а просто делали свое дело: осторожно обтирали лицо женщины влажной салфеткой, бинтовали страшную рану на голове…

«Спокойствие! Только спокойствие!»

«— Вызывай сюда «Скорую помощь», а еще лучше полицию и пожарных — главное, не оставайся одна с глазу на глаз с неприятностями!»

Как всегда, внутренний голос подсказывал разумные решения, но поедет ли «Скорая помощь» в Подмосковье «на деревню к дедушке» и сколько времени потребуется ей на поиски этого места.

Оставалось только одно — самой везти пострадавшую женщину в Москву — это будет намного быстрее.

Но, посмотрев на неподвижное, полное тело, Кира с сомнением покачала головой — женщина была выше ее и гораздо крупнее.

«— Ты что надумала? — верещал от страха ее внутренний голос, потрясая над головой сжатым маленьким кулачком. — Сбрендила совсем, дура?! Добренькой хочешь быть для всех, а кто отвечать будет за твою доброту, блаженная? Сколько раз можно твердить: «Не делай добра — не получишь зла в ответ!» И кой черт понес тебя сегодня в эту сторону! Послушалась, глупая корова, свекровь — «Езжай, детка, поговори с Толиком!» Вот что получается, когда идешь на поводу у других людей! Брось эту женщину и побыстрее уезжай отсюда! Тебе что, своих проблем мало?»

Но Кира опять не послушалась внутреннего голоса.

Переставив клетку с попугаем на заднее сиденье, а клетку с Пончиком убрав в объемный багажник «Ягуара», она поправила клетчатый плед на пассажирском сиденье и попыталась усадить женщину в машину.

Но из этой затеи ничего не получилось — попробуйте поднять сто с лишним килограмм, когда в вас только шестьдесят!

Надо было придумать что-то другое…

Неожиданно крутившийся около нее пес насторожился и с громким лаем понесся к дороге.

Кира испуганно обернулась.

По дороге в направлении Жабкино шел какой-то человек, и она бросилась к нему навстречу.

— Пожалуйста, помогите! — закричала она, пытаясь привлечь внимание и остановить проходящего мимо человека. — Женщине нужна помощь!

Молодой, упитанный брюнет, втиснутый в синие джинсы и джинсовую рубашку с коротким рукавом, с фотоаппаратом на перевес шарахнулся от нее на другую сторону дороги, готовый в любую минуту броситься наутек.

— Держи его, Ларион! — крикнула Кира, понимая, что это ее единственный шанс быстро и без изматывающих усилий усадить пострадавшую женщину в машину.

Обычно после этой команды пес бросался вдогонку убегающему Пончику, догонял, прижимал лапой к земле, осторожно брал его голову в пасть и тащил к клетке, но сейчас, услышав знакомую команду, Ларион растерялся: перед ним был слишком большой «морской свин». Такого не прижмешь лапой к земле, не возьмешь его голову в пасть и тем более не дотащишь до клетки,