Травы, стихии, управление силой… Привязка фамильяра Табате.

Очередной изнуряющий день. Эстер была со мной на травах, потом папа забрал её купаться. Обряд вызова неупокоенной души мёртвого мага сам по себе довольно сложный. Его почти всегда проводит старшая герцогиня. Очень редко я беру это на себя. Просто, чтобы не потерять сноровку.

Предложение призраку – тот отказался. Сварливый дед послал нас далеко и нецензурно. Неприятно, но дико забавно. Не сдержавшись, мы втроём: старушка, я и малышка, расхохотались, когда этот шовинист зафырчал и заплевался, когда понял кто его вызвал и что предлагает. Быть на посылках у демонова отродья! Баб, не способных сложить дважды два. Мне уже даже не интересно, как давно закончился его земной век. К таким духам я тоже привыкла.

Завтра будем пробовать ещё.

Ужинала сегодня с девочками. Для них отвели столовую в гостевом крыле. Бабушка и Эстер присоединились. Отец отбыл по делам. Обещал явиться утром.

Вот странность: изо всех сил бороться за право женщин не быть слабыми и никчёмными, и всё равно испытывать тревогу, когда остаёшься в большом доме без мужчин. Хоть если ты и слабая женщина, которая сильнее их всех.

Крис тоже неизвестно, когда вернётся. На вечерний вестник Эстер он отписался признаниями в любви и что ему некогда. Хотя бы ей признаётся…

Когда мы помирились несколько недель назад, показалось, что наступило счастье. Первые дни мы буквально отлепиться друг от друга не могли. Предпочитаю списывать это не на собственную развратность, а влияние… замка. Или моря… или того и другого.

Потому что ненормально так растворяться, отдаваться, брать… и не насыщаться мужчиной.

С Сибаиром никогда такого не было. С ним я точно знала, где инстинкт и физиология, а где я сама. Отдельно.

С Кристофером…

Возможно это и есть любовь, но малейшее случайное касание рук вызывает искры в глазах и хватательный рефлекс. Тайные переходы, пустые гостиные и кабинеты, библиотека, ванная… падая без сил, ни он ни я не могли разъединить рук. Что-то болезненное, зависимое проглядывается в этих отношениях.

Когда забиваешь себе целый день, чтобы не думать и не скучать, когда он в горах на разработках. Потому что каждую минуту, что он не рядом – сосущая, тянущая, зовущая пустота.

Обняла покрепче спящую Эстер. Поцеловала лобик, маленький носик, гладкую щёчку… Птичка завозилась и я перестала мешать ей спать. Скинула простынь, чтобы моя ягодка не проснулась, как всегда бывает, когда ей жарко, и вернулась за стол. Ежедневный отчёт никто не отменял.

Эстер… раньше мы с ней спали вместе только после моих поездок. Я делала поблажку только очень соскучившись по ней. Как бы мы не были близки, но маленькая леди должна спать отдельно от матери. Я это понимаю, согласна с этим. Наверное… Все ведь старшие так говорят. Только когда Кристофер впервые уехал… я ничего не смогла с собой поделать. Проворочалась полночи и сама перенесла свою спящую вишенку на большую кровать. Тогда и смогла уснуть. Так и повелось: когда Криса нет, Эстер спит со мной. Иногда, когда сможет выторговать, остаёмся на ночь все вместе.

Вестник от Сибаира. Написал, что аудиенция, на которую он сопровождал одну из наших служащих прошла нормально, но король взял время подумать на прошение о браке барона с ведьмой.

Подождём. Это правильно, что Сиб уехал в Келс. Там он нужен, а здесь у них с Крисом могли возникнуть проблемы. Если бывший любовник, новость о том, что он бывший воспринял со свойственным ему спокойствием и смирением, то реакцию нынешнего, на бывшего под одной с ним крышей… не берусь предсказать. Лучше, чтобы тот, кто был до него оставался таким же эфемерным, абстрактным, не приобретая физические очертания.

Глава 7

Не услышала, не увидела… почувствовала, хоть и не было ни скрипа двери, ни торопливых шагов – он вошёл тихо. Просто сам воздух, что шёл ко мне от бушующего моря стал вязче, тяжелее. Я не пошевелилась. Так и продолжила стоять, опираясь на перила балкона. Свежий, прохладный ветерок обжигает оголённую кожу рук, плеч – вышла лишь в сорочке, на тонких лямках. Побежали мурашки.

Один, два…

В полной тишине, подсвеченной светом ночника у постели спящей дочки, что едва доносится сюда, в царство луны. Остановился за спиной. Потянул шумно носом, вдыхая запах волос. Не прикасаясь ни миллиметром кожи я так чувствую его… энергетически, закрытые веки не мешают видеть: горящие сквозь стёкла очков, глаза, трепещущие в нетерпении ноздри, сжатые в сосредоточении губы…

Кончики мужских пальцев коснулись моих, отчего те сильнее вцепились в парапет. Медленно прочертили дорожки до плеч, обрисовали по контуру узор…

– Наконец-то…

Единственное слово, прозвучавшее, возможно, только в моей голове, этим голосом – как волной снимает томление… откидываюсь назад, впечатываюсь в Криса. Его руки тут же ныряют в ворот неглиже, губы впиваются в шею, срывая стон с моих губ. Не в силах дальше оставаться безучастной, развернулась, ища губы… нашла.

Не поцелуй – разговор. О нежности, на которую никогда нет сил. Пока. О любви, про которую мы оба не можем говорить. О тоске, что скручивает нутро в разлуке. О страсти, что сжигает и сметает всё предыдущее.

Твёрдость паха, мужское желание и я, не отдавая себе отчёта, сама тянусь к завязкам штанов… Снова после разлуки нет сил на нежность…

Пальцы сами блуждают в одежде, пока рот успевает получить положенную ласку. Сладкое предвкушение расползается по телу. Мозолистые, сухие руки забрались под шёлк сорочки, стиснули ягодицы, я сжала горячий ствол, едва не застонав лишь от этого. Мгновенье и ураганный вихрь подхватил меня и припечатал к стене. Приподнял, тут же насаживая на себя с шумным выдохом-хрипом, с проступившими бисеринками пота на лбу и висках.

Хватаюсь за широкие плечи, что за скалу в бушуюшем море. Стискиваю рубашку так, что кажется она порвётся сейчас под моими пальцами. Сдерживаю крик, который море и ветер – наши свидетели, тут же разнесут по всему краю.

Острое, жадное удовольствие. Лишь несколько минут, ничтожно мало…

Нет мира, нет меня – не дышу, не вижу, сердце не бьётся. Всё, что сейчас есть – древний танец, он и я, мы, снова вместе. Одно целое.

Несколько толчков, и Крис догнал меня, содрагаясь внутри, но не отпуская, лишь стискивая крепче.

Улыбнулась, увидев, как любимые глаза стали невидящими, как если единственный ориентир в этом мире для него – моё тело.

Наконец поцеловала мокрый лоб, хватая губами солёную, терпкую