51. Вдобавок открытка сильно пострадала в пути: поперек фотографии идут две линии надрыва, одна из них пересекает лицо апостола – бледное, тонкое, неподвижное, как шаровая молния в храме.

52. Словарь путешественника: ожидание. Бледное, тонкое и неподвижное, как щель между приоткрытой дверью и косяком, через которую из коридора в комнату просачивается свет, когда ты ребенком лежишь в кровати и смотришь на эту успокоительную сияющую полоску, высвечивающую кусочек узора на обоях, словно якорь из дневной жизни, за который ты цепляешься в бесформенной темноте между жизнью и смертью, слыша лишь быстрые удары собственного сердца, разговаривая сам с собой в попытке унять тревогу, притворяясь, что ты в этой темноте не один, и теперь, много лет спустя, ты ловишь себя на мысли, что вот так же лежишь в темноте и смотришь на эту полоску света, уже зная, что снаружи тебя не поджидают никакие чудовища, но зная и то, что людей следует страшиться больше воображаемых монстров, ты слышишь, как в саду позвякивает музыка ветра – нежные, неземные звуки, как шорох листвы, падающей на тающий морозный узор на стекле, ты слушаешь, широко распахнув глаза, как будто они тоже могут слушать, настраиваешься на шарканье шерстяных носков по ковру, вспоминаешь слова М в тот вечер: очень может быть, сказала она, что когда все остальные спят, а ты напряжен настолько, что не можешь уснуть, все целиком и полностью зависит от этой узенькой полоски света, белого горизонта, тонкой расселины, которая делит непознанный мир на две части.

53. Для разных людей образование значит разное. Отец снова и снова повторял, что я могу стать абсолютно кем захочу. И потому мне следует учиться в самом лучшем месте. Он подкидывал мне списки перспективных профессий и рейтинги доходов, с теплом в голосе говорил о стоматологическом институте и инженерном деле.

Позже, когда я рассказал об этом М, она со вздохом заметила, что это типично норвежский ход мыслей. Разговоры об образовании крутятся вокруг денег, а не вокруг того, чтобы стать более цельным, более мудрым и более живым человеком. Мы с тобой молоды прямо сейчас, сказала она. И именно сейчас мы должны путешествовать, узнавать, что важно в жизни, вести долгие разговоры за бутылкой хорошего красного. А думая как твой отец, ты превращаешься в полезного идиота от экономики. Во всяком случае, я не собираюсь впустую тратить время на изучение того, что меня не цепляет, работать на ненавистной работе, соответствовать чьим-то там ожиданиям. Ее слова были как бальзам на обгоревшую кожу, и я подумал, что наконец-то попал домой.

Лакун тоже поступил в университет и перебрал там огромное количество разных предметов – от экономики стран третьего мира до истории философии. Мы стали вместе тусоваться в читальных залах. Днем я работал в букинистическом магазине, пряча под прилавком учебники. Лакун слушал курс по японскому бумажному искусству – он твердо вознамерился принять участие в международной выставке киригами в Токио. Как и многие представители поколения Lonely Planet, мы провели в университете пять счастливых лет, мариновали мозг в алкоголе и не вели счет времени. Как раз тогда я переехал к М. Она сказала, что ей не с кем разделить квартплату после того, как остальные жильцы ее съемной квартиры съедут. Она считала нас обоих достаточно взрослыми, чтобы не позволить деньгам встать на пути у мечты.

Все хорошее когда-нибудь заканчивается – в том числе и деньги из госкредита на учебу. Я пришел в общежитие к Лакуну помочь ему собрать вещи. Что примечательно, их набралось восемь коробок – ровно столько же, сколько у меня. Я представил себе олимпийскую беговую дистанцию: ты стоишь на старте и разглядываешь полосу препятствий в виде книг, кожаных диванов, френч-прессов и концертных афиш. Раздается стартовый выстрел, и ты бежишь, зажмурившись и крепко стиснув зубы, наступая на посуду, тряпки и электронику, а под конец оборачиваешься, ловя ртом воздух, и видишь позади дорожку из разбитых чашек, скомканных газет и вспоротых подушек. Дистанция та же, что и раньше.

Проверяя ящики письменного стола, я нашел нераспечатанную упаковку просроченных презервативов. Обернувшись, я встретился взглядом с Лакуном. Поздно было притворяться. Он опустил глаза.

Выброси – только и сказал он.

Но мне пришла в голову идея получше. В том же подъезде обитал известный бабник – он частенько хвастался, что ведет статистику побед. Мы отправились на кухню и нашли там самый большой нож. Я насадил упаковку на острие, Лакун взял кастрюлю, и мы забивали нож в его дверь, как гвоздь, пока дерево не треснуло. Потом мы собрали оставшиеся вещи и уехали оттуда навсегда.

54. Четырнадцать картонных коробок в Валлетте. Кресло и свитер. Открытка с изображением растянутого, угловатого лица. И письменный стол, который оставил Лакун – он купил его с рук. На столешнице были вырезаны инициалы, совпадавшие с его собственными.

55. (Открытка, Урубамба) Я лежу без сна в маленьком домике и думаю о тебе. Милый мой, никогда не покупай себе письменный стол. Это самый опасный из всех предметов мебели. Ты даже не представляешь, сколько народу умерло от инфаркта или язвы желудка за письменным столом. Мне не спится, на улице холодно, и я думаю о том, как ты купишь себе письменный стол. Это первый шаг к пропасти. Вскоре ты заметишь, что для письма тебе нужна линованная бумага. Что ты отрезаешь масло по линеечке и выдавливаешь все до последней капли из тюбика с зубной пастой. Ты увидишь, как твой мир съеживается до пространства между кофеваркой и ксероксом. Ты будешь рявкать на тех, кто стянул твой степлер, пошуровал в почтовом ящике и накрошил на клавиатуру. Еще раз: никогда не покупай себе письменный стол. Он свяжет тебя по рукам и ногам и накачает твои вены краской для принтера. Нет такой реабилитационной программы, которая спасет тебя от сутулости, пин-кодов, графиков дежурств и покупательной способности. Ты обеспечишь детям фирменную одежду, компьютерные игры и хорошее образование – но напрочь лишишь их бумажных драконов и домашнего марципана. Ты начнешь думать, что возможностей нет и не было. Ты станешь таким прозрачным, что сквозь тебя, одетого в четыре свитера и пуховик, можно будет читать газету. Последнее предупреждение: никогда не покупай себе письменный стол. Ты проживешь жизнь в иллюзии, что внес свой вклад в статистику и опросы населения. Ты уверуешь в то, что правила дают тебе