― О чем оно говорит? ― спросил фараон. ― Мне кажется, что твое недоверие к верховному жрецу Эйе справедливо. Мой жрец ведет себя странно и непонятно. Зачем он ругал Хоремхеба, говорил обо мне, ведь я не поручал ему этого? Как мне его понять?

― В твоем дворце, в твоем священном храме сидит хищный и злобный шакал. Ему надо поживиться, и он требует несметных сокровищ. Он требует для храма, но разве боги так ненасытны? О, я не дождусь того дня, когда место верховного жреца займет человек благородный и мудрый, достойный прикоснуться к священным статуям!

Фараон долго не отвечал, он казался растерянным. Но, подумав немного, сказал:

― Эйе делает странные вещи, но он любит меня. Я помню, как он заботился о моем здоровье, как лечил меня от тяжкого недуга. И когда я думаю о его советах, то понимаю, что все они были разумны. Ведь жрецы и ремесленники могли подняться против меня, и тогда повторилось бы все, что мы знаем из священного свитка. Я очень благодарен Эйе за то, что он напомнил мне об этом свитке. Когда мой писец прочел мне его, предо мной воскресла страшная картина опустошения. Я понял, что может погибнуть все царство, и я согласился тогда покинуть Ахетатон.

― Я любила Ахетатон, ― сказала в задумчивости царица. ― Может быть, потому, что я не знаю этого свитка, мне было печально и прискорбно покинуть дворец моего великого отца Эхнатона. Я помню, мой великий господин, пышные дворцы справедливейшего Эхнатона. Они были так богаты и так красивы…

― Там и жила моя божественная Анхесенпаамон, ― прервал её фараон. ― Но твой фиванский дворец ни капельки не уступает дворцам Эхнатона.

― О нет, мой благородный господин, ты сам знаешь, что город, созданный великим Эхнатоном, был удивительным. А может быть, мне все это кажется: ведь там прошли дни беспечного и счастливого детства. Я никогда не забуду последнего посещения храма, последнего при моем великом отце. Как он был прекрасен на своей золоченой колеснице, когда горячие жеребцы, украшенные султанами из страусовых перьев, неслись по улицам Ахетатона! Он любил, чтобы его сопровождали отважные воины с копьями, щитами и топорами. Эта пестрая и шумная толпа бородатых, длинноволосых воинов, этих черных атлетов, кажущихся выточенными из крепкого черного дерева, внушали людям страх и уважение. Люди выбегали на дорогу и лежали распростершись ниц перед живым богом. А мы следовали за ним на своих колесницах. Прекрасная Нефертити отдельно, и мы, дочери Эхнатона, отдельно… И так хороши были юные жрицы, распростертые у врат храма Атона!..

― Я слушаю тебя, моя любимая, ― улыбнулся фараон, ― и мне кажется, что я вижу нашу процессию. Все точно так же, как было при твоем великом отце, живом боге. Разница в том, что мы прибыли в храм Амона-Ра. Да ещё прискорбно мое нездоровье. Но сколько раз все было прекрасно и восхитительно! Правда, с нами нет рядом наших детей, наследников великого престола, но они будут, мы молоды, и все у нас впереди. Если хочешь, я оставлю тебя здесь, когда звездочет станет предсказывать мне будущее. Но прежде писец прочтет нам свиток о прошлом великих фараонов.

Фараон ударил золотым молоточком. У ног его распростерлись телохранители, писцы, носители опахала. С протянутыми руками они молча спрашивали, что угодно великому божественному господину. И Тутанхамон велел своему старому писцу принести свиток, который хранился в золоченом сундуке как драгоценная память о давно забытых предках.

― Сейчас ты все поймешь, моя любимая, вот он уже здесь, мой писец и столь же искусный чтец старинных свитков. Читай вторую часть, ― приказал фараон.

― «Смотрите: огонь поднялся высоко; пламя его исходит от врагов страны. Смотрите: свершились дела, которые никогда не могли бы свершиться. Царь захвачен бедными людьми. Смотрите: погребенный соколом, он лежит на носилках. То, что скрывала пирамида, то стоит теперь пустым. Смотрите: было приступлено к лишению страны царской власти немногими людьми, не знающими закона. Смотрите: приступили люди к мятежу против урея Ра, умиротворяющего обе земли. Смотрите: столица, она разрушена в один час… тайны царей Верхнего и Нижнего Египта стали всем известны. Столица встревожена недостатком. Все стремятся разжечь войну. Нет возможности сопротивляться. Страна, она связана шайками грабителей. Что касается сильного человека, то подлый берет его имущество…»

― Дальше, дальше! ― торопил в волнении Тутанхамон, видя, как загорелись гневом глаза царицы. ― Пропусти несколько строк и читай главное!

― «… Смотрите: придворные изгнаны из домов царя. Смотрите а благородные женщины находятся на шеду ― баржах. Вельможи пребывают в закромах. Тот, который не спал даже рядом со стеной, он стал теперь собственником ложа. Смотрите: владелец богатства проводит ночь, страдая от жажды. Смотрите: владельцы роскошных одеяний ― в лохмотьях. Тот, который никогда не ткал для себя, ― владелец тонкого полотна… Смотрите: благородные женщины великого рода, собственницы драгоценностей, отдают своих детей в качестве наложниц…»

― Остановись! ― воскликнула Анхесенпаамон, закрыв лицо руками. ― Я все поняла, мой повелитель! В этом деле Эйе был прав. Если бы случилось такое, я бы утонула в водах великого Хапи. Столько позора и несчастий обрушилось на правителей великой страны! Если возможно такое кощунство, то я буду благословлять тот час, когда мы покинули мой любимый Ахетатон. Но теперь я буду хранить в памяти счастливые дни моего детства, когда не было ни забот, ни печали.

― Я никому не позволю печалить тебя, моя любимая! ― воскликнул Тутанхамон. ― Я буду украшать все дни твоей жизни ещё лучше и щедрей, чем делал это для своей любимой Нефертити великий Эхнатон. Все будет прекрасно. Пусть только покинет меня этот недуг. Он тяготит меня и не дает с полным правом взяться за руль правления. О, я много всего сделаю и покажу свою мощь! Рожденный ползать ― да не подымется и не увидит неба, а сильный и знатный будет повелевать.

Фараон оживился, поднялся со своего ложа, снова ударил золотым молотком, и, когда покои его наполнились ожидающими за дверью слугами, он велел немедля вызвать к нему верховного жреца Эйе. Царица в изумлении смотрела на своего повелителя, который так неожиданно преобразился, словно обрел волшебную силу. Она посмотрела в глаза фараона своими умными и очень красивыми миндалевидными глазами и сказала:

― Мой господин, я никогда больше не буду осуждать старого Эйе. Я вижу, что в нем больше достоинств, чем недостатков. Он спас наше царство в самый трудный час. И мы