брови, открыл рот, собираясь что-то сказать, — и снова закрыл. Он внимательно посмотрел на Клагхорна, чтобы удостовериться, шутит он или нет. Затем он с сомнением оглядел сидящих за столом.

Бодри исторг весьма наглый смех:

— Кажется, эрудит Клагхорн поднимает панический крик!

— Это очевидно, — согласился О. Ц. Гарр. — Со всем достоинством, мы не можем себе позволить, чтобы дерзость наших слуг вызвала у нас такую безумную тревогу. Мне стыдно даже затрагивать эту тему!

— А мне не стыдно, — ответил Клагхорн с тем открытым самодовольством, которое столь раздражало О. Ц. Гарра. — И я не вижу никаких причин, по которым нам следовало бы смущаться. Нашим жизням угрожают — и в этих условиях такой пустяк, как наше смущение или что-нибудь подобное, становится второстепенным.

О. Ц. Гарр поднялся и издевательски отдал честь в сторону Клагхорна, отдал так, что это сильно смахивало на намеренное оскорбление. Клагхорн, тоже поднявшись, отдал честь схожим образом — и столь степенно и услужливо, что облачил оскорбление О. Ц. Гарра в пародийные одежды. Ксантен, презиравший О. Ц. Гарра, рассмеялся открыто.

О. Ц. Гарр поколебался, однако, почувствовав, что при данных обстоятельствах ссора будет расценена как дурной тон, широким шагом вышел из комнаты…

Обозрения Старинных Камзолов — ежегодные выступления Фан, облаченных в пышные одежды, — имели место в Большой Ротонде, на северной стороне Центральной площади.

Примерно половина Джентльменов и меньше четверти Леди держали Фан. Это были туземные создания из пещер Альбирло-7 — покорная раса, игривая и способная привязываться, — которые после нескольких тысяч лет селекции превратились в эльфов пикантной красоты. Окутанные тонким газом, который выходил у них из пор за ушами и струился по рукам, по спине, они были самыми безобидными существами, заботящимися только о том, чтобы доставить людям удовольствия, невинно-суетные. Большинство Джентльменов относились к ним приветливо, но иногда ходили слухи о Леди, наказывающих особо ненавистных им Фан раствором аммиака, от которого тускнели их шкурки, а газ пропадал навсегда.

Джентльмен, очарованный Фаной, считался смешной фигурой. Заботливо выведенные, Фаны казались хрупкими девушками, но, если их использовали в сексуальных целях, они становились помятыми и изможденными, с обвисшим и обесцветившимся газом, — и всем было ясно, что такой-то Джентльмен неправильно использовал свою Фану. В этом отношении, по крайней мере, женщины замка могли показать свое превосходство. И они делали это, ведя себя с такой экстравагантностью и провокационностью, что Фаны по контрасту с ними казались самыми бесхитростными и хрупкими природными духами. Протяженность жизни Фан равнялась, наверное, годам тридцати, и в последние годы — лет десять, — потеряв свою красоту, они укутывались в мантии из серого газа и выполняли лакейские обязанности в будуарах, кухнях, чуланах и детских.

Обозрение Старинных Камзолов было больше обозрением Фан, чем Камзолов, хотя и последние, искусно сотканные из фан-газа, были сами по себе великолепны.

Владельцы Фан сидели в нижнем ярусе, в напряжении от надежд и гордости, в экзальтации, когда какая-нибудь Фана производила особенно роскошную демонстрацию, — и погружаясь в черные бездны, когда ритуальные позы намекали на что-то еще, помимо грации и элегантности. Во время каждой демонстрации Джентльмены — и не только владельцы фан — восторгались высокоформальной музыкой. Сам владелец никогда не играл на лютне при выступлении его Фаны. Демонстрация никогда не была открытым состязанием, и не позволялось никакого формального одобрения вслух, но все смотревшие принимали про себя решение, которая из Фан была более восхитительной и грациозной, и, таким образом, повышалась репутация владельца.

Очередное «Обозрение» задерживалось на полчаса, по причине бегства Мехов понадобились соответствующие спешные импровизации. Но благородные люди замка Хэйджорн не любили разводить критику и не обращали внимания на случайные ошибки, когда дюжина молодых Крестьян с трудом выполняла незнакомые им действия. Фаны были столь же восхитительны, как и всегда, они изгибались, извивались и раскачивались под звучные аккорды лютни, трепеща своими пальчиками, словно нащупывая капли дождя, неожиданно съеживались, затем пружинисто распрямлялись — и, наконец, кланяясь, соскальзывали со сцены.

Посреди программы в Ротонду неуклюже бочком вступил один Крестьянин и что-то с настойчивым видом прошептал Кадету, подошедшему спросить, что у него за дело. Кадет сразу же пробрался к отполированной черной ложе Хэйджорна. Хэйджорн выслушал, кивнул, произнес несколько слов, очень кратких и спокойных, и снова, как ни в чем не бывало, устроился в своем кресле, словно послание было несущественным. Благородные люди из зрителей тут же успокоились.

Представление продолжалось. Восхитительная пара О. Ц. Гарра выступила прекрасно, но в общем чувствовалось, что наиболее пленительным было выступление Дирлии, юной Фаны, принадлежавшей Иссету Флоя Газунетту; она выступала впервые.

Фаны появились в первый раз, танцуя все вместе под импровизированный менуэт. Затем они отдали последний полувеселый, полусожалеющий поклон и покинули Ротонду. Еще несколько минут Леди и Джентльмены оставались в своих ложах, смакуя эссенции, обсуждая представление, устраивая дела и поручения. Хэйджорн сидел, нахмурясь и нервно теребя рукав своего одеяния.

Вдруг он поднялся. Ротонда мгновенно умолкла, наступила тишина.

— Я не хотел бы вносить неприятную ноту в столь веселую и приятную минуту, — произнес он. — Но мне только что передали новость, и ее следует знать всем. Замок Джейнил подвергся нападению. Мехи собрали там крупные силы с сотнями энергофургонов. Они окружили замок валом, который предотвращает любое эффективное использование джейнильской энергопушки.

Для Джейнила нет никакой непосредственной опасности, и трудно понять, на что надеются Мехи, — ведь стены Джейнила высотой в двести футов.

Тем не менее, новость эта мрачная и означает, что в конечном итоге мы должны ждать похожей осады, хотя трудно понять, каким образом Мехи надеются причинить нам неудобства. Наша вода извлекается из четырех артезианских колодцев, уходящих глубоко в землю. У нас есть большие запасы пищи. Энергию мы получаем от Солнца. При необходимости мы можем консервировать воду и синтезировать пищу из воздуха, по крайней мере, так меня заверил на этот счет великий теоретик биохимии К. И. Лидсхэйм. И все же такова новость. Делайте из нее какие угодно выводы. Завтра собирается Совет Нотаблей.

8

— На сей раз давайте обойдемся без формальностей, — заявил Хэйджорн Совету.

О. Ц. Гарр, одетый в великолепный серо-зеленый мундир ововельских драгун, заботливо поставил на стол свой митак, так, чтобы плюмаж держался прямо.

— Из двенадцати пушек четыре, похоже, функционируют нормально. Четыре были намеренно испорчены удалением энергопроводки, четыре были заблокированы каким-то средством, так и не обнаруженным при внимательном исследовании. Я отобрал с полдюжины