— Ты ревнуешь к Эрику?

Он пожимает плечами.

— Ты прав. Это сексуально.

— Ты мне нравишься. Я думал, это очевидно.

— Я знаю, что я тебе нравлюсь как друг, — говорю я.

— Думаешь, я так много разговариваю со своими друзьями?

— Не знаю, — говорю я, а потом. — Нет.

— Ты мне нравишься, Стелла. Я сейчас не общаюсь и даже не разговариваю с другими девушками.

— Нет?

— Нет. — Он делает паузу. — Думаю, мы так много говорили, что я даже не подумал об этом.

— Ага. — Мой пульс учащается. — Мы много говорили.

Его рот растягивается в игривой улыбке, и он снова начинает идти. — Здесь ты говоришь: «И я не общаюсь с другими парнями». Если только ты этого не сделаешь, а затем забудешь все, что я только что сказал.

— Нет, — говорю я сквозь хихиканье. — Ты мне тоже нравишься.

Когда я произношу эти слова, меня охватывает новый вид беспокойства. — Что теперь?

— Я не знаю. Я никогда раньше не был в таком положении.

— Ты никогда не встречался с кем-то из другого универа?

— Или из любого универа, но я имел в виду не это. Я имел в виду, что мне никогда не нравилась девушка, чья семья меня ненавидит.

— Я поговорю с Феликсом во время каникул. Он всегда поддерживал мои отношения.

— Это другое.

— Ему просто нужен шанс познакомиться с тобой. Кто мог бы тебя ненавидеть? Ты такой милый и красивый.

— Феликсу нравятся девушки, да? — спрашивает он с легкой ухмылкой.

— Да. Почему?

— Тогда я не думаю, что тот факт, что я милый и красивый, принесет мне какую-либо благосклонность от него.

— Все будет хорошо, — говорю я, и вместе с этими словами внутри меня поднимается новое чувство надежды. — Вот увидишь.

7

Бо

Стелла: ОМГ. Не знаю, как ты это провернул, но спасибо!

Я усмехаюсь над своим телефоном, фотография где она с гигантским чизбургером, который я подарил ей в общагу, заполнила мой экран. Я даже попросил курьера поставить рождественский бант сверху.

Я: С Рождеством, Стелла. Надеюсь, у тебя будет отличные каникулы.

Стелла: Я напишу тебе, когда мы доберемся до хижины. Счастливого полета! Не разговаривай с симпатичными девушками в аэропорту. Они, наверное, спятили и будут болтать о своих бывших.

Я: Единственное, что я буду делать в аэропорту — это спать. Кто-то не давал мне спать прошлой ночью.

Стелла: <эмодзи ангела>

Мы оба едем домой на каникулы. Я к семье, которая, вероятно, не может дождаться, чтобы рассказать мне все причины, почему наша команда не добралась до игры в чашу [Прим.: В Северной Америке игра в чашу или просто в чашу — это одна из многих постсезонных футбольных игр колледжей, в которые в основном играют команды, входящие в подразделение Football Bowl Division I NCAA] в этом году, и Стелла к ее, с Феликсом. Она сказала, что мы все еще можем поговорить, но она игнорирует все мои попытки спланировать встречу.

Я засовываю телефон в карман, когда выхожу из аэропорта. Меня поражает жара Аризоны, и я вдыхаю. Я пропустил это. Этим утром в Колорадо шел снег и погода чуть выше нуля. Несколько недель солнца и теплой погоды будет хорошо.

Машина моей мамы припаркована на обочине, а отец стоит сзади рядом с торчащим багажником.

— Я вижу его, — говорит моя мама, достаточно громко ее голос поднимает занятой тротуар. Я поднимаю руку, а затем начинаю махать для них.

Папа встречает меня на полпути и обнимает. — Вот он.

— Привет, папа.

Он отпускает меня и долго смотрит на меня. — Ты выглядишь так, каким я видел тебя три недели назад, парень. Я надеюсь, что ты не перестал тренироваться только потому, что сезон окончен. Это когда ты должен сделать успехи.

Я воздерживаюсь от остроумного ответа. Мама подходит и обнимает меня, держась немного дольше, чем отец. Она отходит назад почти неохотно. — Нам лучше отвезти тебя домой. Все ждут встречи с тобой.

— Кто?

— Твои тети и дяди, дедушка Джон, все.

— Они уже в доме?

— Конечно. — Папин рот вызывает широкую улыбку.

Пятнадцать минут езды до дома моих родителей проходят слишком быстро. Машины выстраиваются в линию, и как только я выхожу из машины, я слышу голоса и смех на заднем дворе.

— Внимание, — кто-то кричит.

Я бросаю сумку вовремя, чтобы успеть поймать мяч, летящий к машине.

— Тачдаун [Прим.: Тачда́ун — один из способов набора очков в американском и канадском футболе]! — Руки дяди Терри подняты над его головой, и он носит ту же широкую улыбку, что и мой отец.

— Привет, дядя Ти.

Он сжимает дистанцию между нами, обнимает меня, поднимает с земли и трясет меня. Дядя Терри 6 футов 5 дюймов [Прим.: 195,58 см] и шириной как дверной проем. Он по-прежнему выглядит как защитник.

— Тебя кормят в Колорадо, парень?

— Да. — Я дышу, когда он опускает меня на землю. — Они определенно кормят меня. Может, ты пропустишь пару ужинов. — Я тыкаю в его живот, который твёрдый и мускулистый, но он всё ещё закипает. Дядя Терри дает мне то же дерьмо, что и мой отец, но по какой-то причине его легче забрать.

Он берет футбольный мяч, который все еще держится за меня, и расширяет его, указывая на меня. — Ты пожалеешь, что у тебя не осталось мяса на костях, когда я опущу тебя на землю.

— Дай ему хотя бы убрать свои вещи. — Мама забирает у него футбол. — Бургеры и стейки готовы?

— Работаю над этим. — Дядя Терри мигает еще одной улыбкой. — Еще около пяти минут.

Мама кивает и раздает приказы, как сержант-инструктор. — Обед, уборка, “потом” футбол.

— Да, дорогая. — Папа целует ее в щеку.

У меня есть несколько минут на себя, пока я беру свои сумки в мою старую спальню. Мой взгляд падает на книжный шкаф, заполненный книгами в мягкой обложке и футбольными трофеями. Я выхватываю потрепанный футбольный мяч со стола и сижу на краю кровати, затем падаю и смотрю на потолок.

Выпуская длинный вздох, я борюсь, чтобы подавить чувства обиды. Моя семья все здесь, чтобы приветствовать меня дома. Они гордятся мной, я знаю это. Но на самом деле я хочу пару недель, когда мне не нужно будет думать о футболе.

* * *

После обеда, когда меня засыпают вопросами о сезоне, и когда тренировки начнутся снова, за которыми последует уборка и игра в футбол, все, наконец, уходят. Папа засыпает в кресле, а мама