Майкрофт покачал головой и сказал:

— Я понимаю.

— Рекомендую посетить психолога, чтобы разобраться с накопившимся. — сказал врач.

Я зарычал и откинулся на подушку.

— Подожди. Что это? — врач взял мою руку.

Он заметил тот ушиб. Я опустил глаза. Сейчас Майкрофт вновь заведётся.

— Когда это случилось? Это произошло на тренировке? — спросил меня врач.

— Нет. Никаких травм Эдвард не получал. Во всяком случае, в моём присутствии. — сказал тренер.

— Э… это когда я в банке был. — объяснил я.

— Почему ты сразу не сказал, что тебя там травмировали? — выступил вперёд Майкрофт.

— Да ничего сначала не было. — ответил я, защищаясь.

— Это сначала. Теперь стало хуже. Явно внутреннее кровотечение продолжается, видимо повреждено большое количество сосудов. — врач осмотрел руку.

Я вздохнул. Врач перевязал мне руку, дал какие-то таблетки и сказал не беспокоить повреждённую конечность. Потом он и тренер вышли. Когда дверь захлопнулась, мы с Майкрофтом остались одни.

— Как можно так относиться к своему здоровью? — спросил Майкрофт, скрестив руки.

Я лишь хмыкнул.

— Почему ты сказал, что страдал? — голос Майкрофта прозвучал как-то необычно. Ему действительно интересно?

— Потому что так и было. — мне, если честно, не хотелось об этом говорить. Было неловко. — А ты не боишься, кстати, заразиться? — спросил я, в надежде, что Холмс уйдёт.

— Нет. У меня крепкий иммунитет. — издевательски улыбнулся Майкрофт.

Раз уж так, то я закрыл глаза и обрадовался, потому что теперь в них не было политика. Я даже немного поразился, что так уж его ненавижу в данную минуту. Хотя нет, я просто хотел показать, что обижен на него за излишнюю ворчливость.

— А что тебе говорит правило о покое пациента? — спросил я.

Но ответа не было. Я лишь почувствовал, как Майкрофт сел на кровать.

— Видимо, ничего не говорит. — сказал я, в ответ на его действие.

— У тебя холодные руки. — сказал Майкрофт, дотронувшись до моей руки.

Я вздрогнул.

— Это, наверное, из-за того, что я болею. — прорычал я, чувствуя, как по телу пошли мурашки. Это был не озноб.

— Ты злишься. — сказал Майкрофт. — На меня?

— Прекрасное умозаключение. — ответил я. — Мне всё ещё не нравятся твои нападки.

Майкрофт вздохнул.

— А у тебя нет важных правительственных дел? — предпринял ещё одну попытку я.

— Ты так хочешь меня выгнать? — спросил Майкрофт.

— А ты так не хочешь уходить. — заключил я, открыв глаза.

Майкрофт молчал.

Я немного подумал и сказал:

— Тебе точно сорок.

Холмс поднял на меня глаза.

— А ты точно ребёнок.

— А ты… — я даже приподнялся, чтобы было удобнее нападать. — ты… — я пытался подобрать более менее приличное слово. — зануда.

Холмс закатил глаза.

Я еле как добился законного покоя, выпроводив политика, но через пять минут мне стало очень скучно. Я ходил по комнате, лежал, пытался смотреть фильм, но всё равно ничего не помогало. И тут я подумал, что болезнь выйдет с потом. И побежал в зал. Великолепно, когда болеешь и занимаешься. Лежать в постели и ныть — для смертных. Но не для меня.

Я счастливый вернулся обратно в комнату. Услышав приближающиеся шаги, я лёг в кровать. Это был врач. Он ещё раз осмотрел меня и ушёл. Потом я всё-таки посмотрел фильм, побренчал на гитаре и заснул.

Глава 7

Что ж, наступил новый месяц. Несколько дней я ещё соблюдал, типа соблюдал постельный режим, но прямо первого числа нового месяца решил воспользоваться одним из трёх билетов на свободу. Пока я не решался заговорить с Майкрофтом о дополнительных выходах наружу без сопровождения. Он не любил, когда я ною о чём-то подолгу.

Мне не терпелось посетить одно место… Я прочитал о нём в интернете и был весьма заинтригован.

Утро было чудесное! Я проснулся в пять утра и сразу побежал на спокойную душевную пробежку. Потом после душа я позавтракал и пошёл на тренировку. Тренер сказал, что упражнений на руки из-за травмы не будет. Ну, хотя бы бег снова, упражнения на ноги и всё такое. Майкрофта я не видел ни утром, ни после обеда, когда вышел весь такой нарядный к воротам выезда.

— Бен. — я помахал нашему «вахтёру».

— Чё как, бро? — мы поприветствовали друг друга, ударившись кулаками. У нас с Беном были вроде как хорошие отношения. Мы не были друзьями, но он в шутку звал меня бро, просто потому что я был ему знаком.

— Всё топ. — я поднял вверх два больших пальца. — Запиши этот раз как один из свободных билетов. — попросил я.

— Уверен, что хочешь использовать один уже в первый день месяца? — спросил у меня Бен. Он дивился такому практически тоталитарному режиму.

— Да. — твёрдо сказал я, смотря на город впереди.

— Будешь брать тачку?

— М, — я задумался. — не. Сяду на автобус, прокачусь с ветерком.

— Тогда, как всегда, в десять будь тут, чтоб я тебя отметил. Одиннадцать — край. — предупредил Бен. — Дальше ты знаешь: за тобой приедут. А этот опыт лучше не повторять. — а-а, я помню, как задержался на набережной. Майкрофт всю полицию на уши поднял.

Я кивнул и помахал Бену.

Наконец-то свобода. Я шёл к остановке долго, но такие прогулки меня наоборот ободряли. И ездить на автобусах мне нравилось. Я мог почувствовать себя обычным гражданским. Парнем, который сейчас едет в универ или из него. Но я был другим, не таким как все вокруг.

Я вышел в центре, как обычно. В то место я собирался отправиться в восемь, чтобы, может, часок там потусоваться, а потом назад. До восьми был вагон времени, поэтому я гулял под солнцем и жмурился от его лучей; сидел на скамейке, совершенно одинокий, но среди голубей и незнакомых мне людей. Я наблюдал за ними.

Сколько здесь мыслей и действий. Как они все работают? Ха, смешной вопрос.

Вот около памятника сидит девушка с длинными розовыми волосами. Я смотрел на неё и пытался найти отклик где-то внутри себя. Но всё было тихо. Меня не привлекали девушки, причём ни в одном плане. Это была одна из тех вещей в самом себе, которая была для меня загадкой. Свои фантазии я ни разу не выдавал психологам. Почему-то я думаю, что они не поймут. А может скажут, что это нормально. Тем более, что мне девятнадцать и я девственник.

Я мог отправиться в очередной магазин, но сегодня мне хотелось встретить вечер с пустыми руками. На кино у меня не было настроения. Я был во многих местах в Лондоне, так что каждый