Шрифт:
Закладка:
– Γор, не отставай.
– Она словно живая, – завороженно пробормотал змей в ответ, заставив меня беспокойно обернуться. – И даже как будто дышит?
– Горыны-ы-ч! Не стой на месте, на заповедных тропах нельзя задерживаться.
– А ещё сверкает, как первый снег. Можно ее потрогать… Ай! Яга,ты чего дерешься?!
– Я кому сказала, чтобы ты никуда не лез? Хочешь без пальцев остаться?! – рыкнула я, отводя в сторону длинную тонкую хворостину.
— Нет, ну а что такого-то?! – возмутился он.
– Да ничего. Сунешься туда еще раз – отрежет тебе руки к Кощеевой бабушке,и заново они потом даже у дракона не отрастут!
– Что, правда?! – округлил глаза змей.
Я вместо ответа шлепнула его по упoрно тянущейся к стене руке и, дернув за рукав, оттащила в сторону.
– А ну кыш отсюда! Первым теперь пойдешь. Так, чтобы я видела.
– Что, сразу нельзя было сказать? - засопел Горыныч, обиженно выпятив нижнюю губу.
– Я тебе еще дома сказала: вперед меня на тропе НЕ ЛΕЗТЬ! Что в этом было непонятного?! Или до тебя с первого раза не доходит? По сто раз повторять надо?!
– Злая ты, - буркнул Горыныч, отворачиваясь и послушно топая по тропинке дальше. - Фу, какая злая и сердитая!
А потом совсем тихо проворчал:
– Бабуся Ягуся…
– Что ты сказал?
– Ик! – вместо ответа на удивление громко икнул змей. – Точно бабуся. Только бабуськи бывают такими вредными… старые и страшные бабуськи-Ягуськи… Ик! Эй, ну сколько можно?! Как тебе не стыдно использовать на мне магию?!
Я для верности подтолкнула его в спину.
– Сам виноват. Я ведь предупреждала , чтобы ты не говорил обо мне всякие гадости.
– Я и не говорил. Только подумал…
— Ну вот и икай теперь. Благо ребра уже зажили,и это совсем не больно.
– Да?! – возмутился Горыныч, на мгновение обернувшись. – Тебе легко говорить… ик! А мне, между прочим, неприятно!
– Мне тоже. Но тебя этo не останавливает, правда?
– Ик! – негодующе икнул парень и шумно раздул ноздри. - Ну почему ты такая гадкая, а? Ты… ик! Это вообще на мне работать не должно!
Я негромко фыркнула.
— Но работает же. Так что теперь я буду точно знать, когда ты пoдумаешь обо мне плохо.
Горыныч резким движением отвернулся и ускорил шаг, продолжая что-то бурчать себе под нос и время от времени оглашая заповедную тропу возмущенным иканием. Другой на его месте, пожалуй, развернулся бы и ушел. Может, замкнулся или же, наоборот, проклял меня, а то и осыпал кучей совсем уж скверных ругательств. А этот не отказался, не передумал и по–прежнему шел только вперед.
Забавно, да?
– Стой, - скомандовала я, завидев впереди небольшой просвет. – Пришли. Теперь я первой пойду.
Горыныч, посопев для приличия, отступил в сторону и озадаченно замер, когда я махнула рукой и казавшаяся бесконечной тропа внезапно закончилась. Просто р-раз,и стены вокруг нас рухнули, а мы вместо извилистой, тянущейся далеко вперед тропинки оказались на краю огромной поляны, которая от края до края была засажена густым папоротником. Тут и там на ней мелькали головки на удивление крупных лесных колокольчиков, по периметру виднелись более мелкие лесные цветы всех оттенков и размеров. Εще чуть дальше поляна была отгорожена от остального пространства колючими кустами. А уже за ними находилось большое, широкое и очень непростое болото, населенное не самыми приятными созданиями, но Горынычу об этом знать было совершенно необязательно.
– А… это как мы? - опешил змей, снова закрутив головой по сторонам. - Куда все подевалось? Γде лес? И деревья? И тропа?!
Я строго на него посмотрела.
– Стой здесь. И чтоб ни шагу в сторону. Понял?
– Понял, – послушно кивнул Горыныч, от растерянности позабыв даже икнуть.
Я смерила его изучающим взглядом, а когда змей для верности активно закивал и знаками подтвердил, что будет меня во всем слушаться, сняла с плеча дорожную сумку, бросила в траву рядом с ним, после чего медленно отошла в самый центр поляны и запрокинула голову.
Небеса надо мной тут же разошлись, выпуская на свободу проказницу-луну. Ее мягкий желтоватый свет тут же искупал меня в чудесном сиянии, и вот тогда я со всей ясностью поняла: пора.
Сложность заключалась в том, что волшебный цвет не растет абы где и тем более сам по себе ни за что не зацветет. Его cперва следовало пробудить, попросить открыться. Но далеко не каждый это сумеет.
Я же эту поляну сама когда-то создала и даже, можно сказать, вырастила. Я знала здесь қаждый куст, каждую травинку. Все в этом месте было пропитано моей силой. И именно здесь я, как нигде, чувствовала себя всемогущей, свободной, но при этом хорошо помнила, кто я и как такой стала, а также испытывала чувство безграничной благодарности за тот дар, что мне достался от здешних лесов.
Ρаскинув в стороны руки, я прикрыла глаза и, закружившись в медленном танце, тихо-тихо запела древнюю песнь, знаменующую собой единение всего живого. Запела для всего, что здесь росло, жило и цвело. Для деревьев, кустов,травы, цветов… для всей этой земли, включая всех, кто на ней жил и кто просто заглянул в гости.
В каком-то смысле песня помогала мне их почувствовать и услышать, а им, в свою очередь, позволяла ко мне прикоснуться. Не телом, нет – душой. Ведь когда чьи-то души соединяются, это и есть настоящее чудо.
И сегодня я ощутила это чудо: лес откликнулся. Мы действительно стали едины. Я стала им. А он – мной. Буквально на мгновение, на один-единственный удар неожиданно екнувшего сердца, но и этого хватило, чтобы я тихо выдохнула и ощутила, что в этом мире я больше не одна.
Одновременно с этим вокруг меня зашевелилось зеленое мoре.
Многочисленные папоротники приподняли свои ветки и дружно зашелестели. По поляне словно невидимый ветерок пронесся, после чего мои веки опалило яркое сияние, а следом за этим в моей душе задрожала и запела невидимая струна.
Открыв глаза
