что она в такой ранний час ходит по окрестностям одна. Возможно, сюда уже приезжали одинокие женщины-путешественницы. В этом случае наверняка это были англичанки — останавливались переночевать на пути в отдаленные поселения, где служат их мужья.

Возможно, англичанку бы и не смутило, что ей придется ночевать в одном доме с холостяком. У них же нет родни в Бомбее, которая переживает за их безопасность и репутацию. Более того, им, возможно, приятно общество Колина Сандрингема. Он не слишком молод, не слишком стар, при этом прямолинеен, что ей очень по душе. Вчера вечером у них возникли разногласия по нескольким пунктам, но он не принуждал ее встать на его точку зрения. И слушать умел хорошо.

Размышляя, Первин не сводила глаз с тропы. Небо светлело, впереди, за рощей, показался травянистый склон. Видимо, это и есть Маршал-Пойнт. Первин подошла ближе, потом замедлила шаг.

На склоне виднелись две человеческие фигуры. Только они не стояли прямо, а скорчились, как раньше обезьяны. Приблизившись, Первин разглядела, что перед ней двое мужчин, каждый на своем коврике — судя по всему, они занимались растяжкой. В том, что пониже ростом, — в жилете и дхоти — Первин, к своему удивлению, узнала по копне седых волос Раму. Вторым был англичанин — Колин. На нем были просторные хлопковые пижамные штаны и такой же жилет, как у Рамы. На руках Колина красиво прорисовывались мышцы, кожа казалась не столько розовой, сколько золотистой.

— Дальше назад. Выше. — Рама произнес это на маратхи, а потом положил ладони Колину на пояс: тот принял неудобную позу наподобие треугольника.

Первин тихонько продвигалась вперед — ей хотелось рассмотреть получше. Колин снова опустился на коврик и выгнулся, точно лук, касаясь животом земли. Через некоторое время он сместился из положения лука на бок, а потом поднялся. Они с Рамой стояли лицом к лицу, потом опустили ладони на коврик и переместили их вперед, задрав вверх заднюю часть тела, как это делают, проснувшись, собаки. Первин смотрела, как тела мужчин перетекают из одного положения в другое, и собственное тело вдруг показалось ей уставшим, заскорузлым, негибким. Она подумала, каково это — делать вот такую растяжку: вроде бы выглядит почти неприлично, а на деле довольно красиво.

Колин опустился на землю, стал плоским, как доска. Пролежал там долгую минуту. Потом снова изогнулся странной дугой — в этой позе он напоминал ей какое-то животное — и резко вытянул одну ногу высоко вверх. Пижамная штанина внезапно обвисла.

Первин моргнула, не веря своим глазам.

У Колина Сандрингема была культя — не хватало правой голени и ступни. Он не хромой, он безногий.

Она вспомнила, что накануне на нем были джодпуры и ботинки, время от времени он опирался на палку. Ходит дома в ботинках — наверное, у него больная нога. Теперь ей стало ясно, что вчера он надел протез, чтобы она ничего не заметила.

Странное дело: при всей вчерашней маскировке она все же обратила внимание на его увечье. А сегодня, когда он, без всякого протеза, плавно перетекал из одного положения в другое, казалось, что он так же силен и грациозен, как и Рама.

Теперь Колин стоял на голове, опираясь на согнутые в локтях руки. Она поразилась мускулатуре его предплечий и живота. Как можно так удерживать равновесие? Но тут взгляд его задержался на ней, и она внезапно поняла, что он увидел ее в просвет между руками.

Она стояла далековато, чтобы рассмотреть выражение его глаз, однако увидела, что торс его накренился вправо. Одним стремительным шагом Рама подскочил к нему и не дал завалиться в сторону.

Первин развернулась и неловко побежала прочь, гадая, опознал он ее или просто заподозрил, что за ним подглядывают. Лучше, наверное, сделать вид, что ее там не было вовсе, — пусть останется при убеждении, что она не проникла в сокровенную тайну его увечья.

Хотелось перед ним извиниться, объяснить, что она набрела на них случайно, что ее зачаровала красота их упражнений. Впрочем, то была лишь полуправда. Она осталась, потому что хотелось насытить взор видом Колина.

Ответ на вопрос, как лучше поступить, она получила, как только вышла на веранду к завтраку. Стол накрыли для двоих: для каждого вареное яйцо, два чапати и вазочка с красными ягодами. Подошел Рама, молча встал у стола.

— А Сандрингем-сагиб не придет завтракать? — смущенно спросила она на маратхи.

Он не сразу, но ответил на том же языке:

— Я не знаю, придет он или нет. Его удивило, что вы утром за нами подглядывали.

Уловив в его голосе упрек, она решила объясниться:

— Я пошла сфотографировать горы. Не знала, что вы тоже там. Это у вас такой утренний обычай?

— Да. Мы каждый день тренируемся, если нет дождя.

Ее очень смущало, что после этого открытия Колину, возможно, будет с нею неловко. Однако любопытство пересилило стыд.

— А давно вы обучаете Сандрингем-сагиба этим упражнениям?

— Почти год. — После этого он с вызовом добавил: — Ему это полезно для здоровья.

— Я видела, каким они его сделали сильным.

Глубокие морщины у Рамы на лбу слегка разгладились. Он кивнул, будто бы принимая ее похвалу.

Первин решила не отставать:

— Он вчера сказал, что был на войне, но не упомянул, что лишился ноги.

— Это не на войне было.

— Правда? — Она смотрела на Раму в надежде, что он продолжит.

— Он не любит про это говорить.

— Мне кажется, он прекрасно владеет своим телом, — заметила Первин.

Глядя мимо нее в гущу сада, Рама негромко заговорил:

— Когда он служил местным коллектором, он однажды приехал в одну деревню. Многие пришли поведать ему о своих невзгодах, дети их играли без присмотра. Одна девочка близко подошла к змее. К песчаной эфе.

Первин содрогнулась.

— Это одна из самых ядовитых змей в мире!

— Да, — коротко подтвердил Рама. — Змея зашипела, все стали умолять девочку не шевелиться. Но змея все готовилась на нее напасть. Тут Сандрингем-сагиб бросился вперед, чтобы змея отвлеклась от девочки и та смогла убежать. Вот эфа на него и напала.

— И укусила?

Рама мрачно кивнул.

— До ближайшего врача было два дня пути. Когда мы прибыли к доктору Эндрюсу, было уже поздно. Чтобы спасти Сандригем-сагибу жизнь, пришлось отнять ему ступню.

Первин закусила губу.

— И после этого его заставили остаться на государственной службе?

— Никто меня не заставлял, — раздался холодный голос Колина. Первин резко повернула голову и увидела его на веранде. — Прошу прощения, что прервал, но мне не очень нравится, когда такое рассказывают за моей спиной.

Рама поклонился, явно