воспитывался в Англии. Негоже менять традицию лишь потому, что ей в голову пришла очередная глупость.

Возможно, у Вас возник вопрос, почему младшая махарани надумала услать из дома своего сына. Я знаю на него ответ. После смерти мужа мысли ее путаются. Она в дурном настроении, детьми не интересуется. Махараджей и его сестрой по большей части занимаюсь я, в своих покоях, она же ведет праздный образ жизни.

В интересах моего внука и будущего нашего княжества умоляю Вас воспрепятствовать любым планам удаления его из Сатапура.

С пожеланиями крепкого здоровья,

Путлабаи,

махарани Сатапура

Первин знала, что на письме люди сильнее склонны к преувеличениям, чем в разговоре. Писать драматично проще. Она задумалась, чьи чувства вложены в это письмо: вдовствующей махарани, дворцового управляющего или премьер-министра. Она взяла в руки второе письмо. Оно было датировано 20 мая 1921 года и написано не на официальной гербовой бумаге, а на обычном разлинованном листке, какими пользуются школьники. Почерк разборчивый, язык — маратхи.

Дорогой сэр!

Уважительно Вас приветствую и не перестаю молиться за процветание Сатапура. Как мать правителя государства ищу вашего содействия.

Моему сыну исполнилось десять лет. Пройдет еще восемь — и он полностью возьмет на себя управление Сатапуром. Я хотела бы отправить его в школу Лудгроув в Англии. Мой покойный муж считал, что, дабы стать мудрым правителем, молодой князь должен получить английское образование. Кроме того, у меня есть основания полагать, что обеспечить сыну физическую безопасность я смогу, лишь отправив его в английскую школу.

Прошу Вас от лица его высочества помочь с прояснением подробностей. В королевской казне, безусловно, достаточно денег, чтобы оплатить его образование, путевые расходы, а также, по необходимости, пожертвования школе. Прошу Вас ответным письмом уведомить меня о ходе дела. Я хотела бы перебраться с обоими детьми в Пуну до начала самых сильных дождей. В этом случае в июле Джива Рао сможет отплыть из Бомбея в Англию.

Вверяю Вам как честному человеку свою законную просьбу.

Мирабаи,

махарани Сатапура

— В обеих подписях значится просто «махарани». Очевидно, Путлабаи не хочет называться «вдовствующей», а Мирабаи — «младшей», — заметила Первин, обдумывая содержание писем. — Из чего следует, что между ними существует конкуренция, причем обе выдвигают убедительные аргументы, основанные на том, что они пекутся о благополучии мальчика. Тут рассудить непросто, ведь вы никогда не видели никого из причастных.

Колин с одобрительным видом отхлебнул чая.

— Я читал отчеты Маклафлина касательно юного князя Дживы Рао. Судя по всему, он весьма своеволен, даже в столь юном возрасте. Не особенно увлекается математикой и литературой, однако любит рисовать животных.

— Кажется, сэр Дэвид мне говорил, что в семье есть еще и маленькая княжна.

— Да, княжна Падмабаи; родилась она, кажется, в 1914 году, то есть сейчас ей семь лет. — Колин отхлебнул еще чая. — Больше я про нее ничего не знаю.

Княжна не унаследует трона, поэтому Колхапурское агентство не проявляет к ней никакого интереса. Первин вздохнула и расправила плечи — они изрядно занемели.

— У вас тело болит?

Ее смутили и само его замечание, и прямота формулировки.

— Местами.

— Я помню, какая это мука — ездить в гари.

— Ничего страшного. Меня просто клонит в сон. — Первин было неловко, что он заметил ее утомление. Не хотелось, чтобы он думал, будто она недостаточно вынослива для поездки во дворец. — Можно я заберу письма к себе в комнату? Хочу еще немного почитать.

Сандрингем кивнул.

— Берите всю папку. Там лежит изначальное соглашение между правительством и махараджей Моханом Рао, правившим страной два поколения назад, а также письма его сына, махараджи Махендры Рао.

Собрав документы, Первин заметила:

— Странно, что махарани Мирабаи полагала, будто сын ее может выбраться из гор и отплыть в Англию в июле. В самый разгар сезона дождей. И вот еще вопрос: есть ли свидетельства того, чего именно махараджа Махендра Рао хотел для своих сыновей?

— Я знаю, что он изучал историю в Фергюссон-колледже в Пуне, но никогда в открытую не заявлял, что хочет того же и для сына. — Колин поставил пустую чашку. — В любом случае решение о его образовании предстоит принять вам.

— Я не собираюсь ни на чем настаивать. — Увидев явственный испуг у Колина на лице, Первин добавила: — Лучший способ действия — добиться, чтобы две махарани пришли к согласию касательно обучения князя. Тогда у них не останется ощущения, что одна выиграла, а другая проиграла.

Колин приподнял брови.

— А может, стоит спросить мнение мальчика?

Первин задумалась. Ей казалось совершенно немыслимым, что ребенку предоставляют решать, где он хочет учиться. Потом она с расстановкой произнесла:

— Я понимаю: вы сами выбирали область, которую будете изучать. Возможно, на Западе так принято. Но не в Индии, тем более что мальчику всего десять лет.

— Понятно, что нельзя забывать о разнице культур, — кивнул Колин. — Но через восемь лет этот мальчик взойдет на трон. Мне бы хотелось улучшить отношения между княжеством и Колхапурским агентством. Так не стоит ли создать у князя впечатление, что мы на его стороне? По договору между нашим правительством и княжествами британцы в случае кончины отца берут на себя опеку над несовершеннолетним. В данном случае роль опекуна будете исполнять вы.

Первин тщательно обдумала его слова.

— А опекуном детей, которые не наследуют трона, является махарани Мирабаи?

Колин покачал головой.

— Поскольку мужчины-правителя в княжестве нет, все женщины — члены правящего семейства — состоят под нашей опекой.

Эти ошеломительные новости подсказали Первин следующую реплику:

— Если мы отвечаем за все, мы не можем не учитывать того факта, что в обоих письмах махарани высказывают озабоченность безопасностью князя Дживы Рао.

— Бабушка тревожится о его здоровье. Мать формулирует то же самое несколько иначе.

— «Физическая безопасность», — уточнила Первин, заглянув в текст письма. — За последние два года там скончались два мужчины-правителя.

Колин глянул на нее, прищурившись.

— Вы на что-то намекаете?

— Не просто намекаю. Нам отчетливо и откровенно сообщают, что князя могут убить.

5. Без ноги

Слова вылетели — и Первин тут же пожалела, что не может взять их обратно. Лицо Колина застыло — ей оставалось только воображать, о чем он думает. Собеседница драматизирует — она ведь женщина, да еще и индуска. Первин прекрасно знала все эти стереотипы.

Потом Колин откашлялся и сказал:

— Смелое заявление.

— Возможно, я не права, — торопливо произнесла Первин. — Очень на это надеюсь. Но обе женщины