что он канонизирован Русской Православной Церковью и является для многих наших соотечественников иконой, как в прямом, так и в переносном смысле. Однако и от объективности отказываться не стоит однозначно. Чрезмерная идеализация прошлого неизменно приводит к горьким ошибкам в настоящем и будущем.

Поговорим о, так сказать, тактических промахах государя и сформированной в России к тому моменту государственной власти. Возможно, избежав таковых, гибель Империи можно было бы если не предотвратить, то хотя бы отсрочить и сделать катастрофу не настолько ужасной. Итак, ошибки императора…

Начать тут следует, пожалуй, с самого главного или, как говорят сегодня, системного промаха. С того, что выводов из трагических событий 1905 года ни правящим домом, ни высшими государственными чиновниками сделано не было. Никаких – от слова «совсем». «Маленькая победоносная кампания» против «крохотной» Японии, обернувшаяся кровопролитной войной, колоссальными (в масштабах данного конфликта) потерями и позорнейшим поражением… Последовавший за ней революционный взрыв, едва не опрокинувший страну… Массовое народное недовольство и гнев, впервые за века охватившие широчайшие массы населения империи, и, что самое главное – направленные уже не против «плохих бояр», окружающих «хорошего царя», а против системы в целом… Ничего этого Николай II заметить не соизволил.

Спустя неполное десятилетие Россия снова ринулась в бой – будучи готова к нему едва ли не хуже, чем к японской войне. По отзывам военных специалистов того времени, до 1910 года армия и флот только «зализывали раны». О более-менее серьезной реформе и модернизации Вооруженных сил говорить можно было разве что с начала 1914 года. То, что Российская империя была совершенно не подготовлена к Первой мировой войне в техническом отношении – прописная истина. По всему миру приходилось в срочном порядке скупать и заказывать не то, что пушки и снаряды, а винтовки и патроны к ним.

Об остальных аспектах и говорить нечего.

Впрочем, наиболее значительной проблемой была даже не слабость армии. Самое страшное, что ни война с Японией, ни Мировая война абсолютному большинству жителей Империи были не нужны, непонятны, глубоко чужды. Да, вначале народ охватывал «небывалый патриотический подъем» – но только на первых порах. Потом с фронта начинали потоком идти гробы и эшелоны с ранеными, а вместо блистательных побед наступали горькие поражения. И у крестьянина Орловской или Курской губернии, и у питерского рабочего или костромского мастерового возникал вполне резонный вопрос: «Какого рожна?!» Почему он сам или его сын должны, бросив все, надевать шинель и топать за тридевять земель, чтобы умереть непонятно за что?

Ладно, начали войну – так уж начали… Но за какой надобностью Николая Александровича понесло в главнокомандующие, да еще и в августе 1915 года, когда положение нашей армии на фронтах было едва ли не самым катастрофическим? Ничего хуже для «поддержания» авторитета его лично и монархии как таковой и придумать было нельзя! Да и не по Николаю была эта должность. У многих современников сложилось впечатление, что монарх попросту сбежал в Ставку от всего того клубка проблем и сложностей, что имелись в Петрограде, от назревавшей в Империи смуты и развала. Мол, победим германца – и все само собой наладится! Не победили… И не наладилось. Вот вам и еще одна роковая ошибка.

Из нее прямиком проистекает следующая. Раз уж государь был главнокомандующим – с него и спрос, в том числе за то, что в столице были размещены запасные полки. Собственно говоря, они и переметнулись впоследствии на сторону восставших чуть ли не моментально – стоило лишь волнениям охватить Петроград. Войско было то еще… Так называемые «дивизии четвертой очереди», набиравшиеся из «ратников второго разряда». Воевать не рвались, а вот претензий к окружающей действительности – особенно насмотревшись на безумную роскошь шиковавшей, несмотря на войну, столицы, имели превеликое множество. Те же «умные головы», что напихали в и так неспокойный город потенциально ненадежные воинские части, додумались дислоцировать в нем же госпиталя, куда рекой текли раненые и покалеченные фронтовики. Хорошенькое сочетание – нечто вроде тушения пожара бензином. Николай II, будучи главнокомандующим, просто обязан был это безобразие пресечь на корню, отдав приказ обустроить военные городки, максимально удаленные от «столиц», где солдатики учились бы воевать, а не бегали по митингам. Не сделал…

О том совершенно фантастическом пренебрежении, которое царило в «верхах» Российской империи к собственным же спецслужбам, их комплектованию, обеспечению, и работе, я, собственно говоря, уже подробно рассказал выше. Потому повторюсь вкратце – контрразведка, внутренний политический сыск, агентурно-оперативная работа, направленная на борьбу с подрывными элементами и самыми настоящими террористами, были поставлены в России из рук вон плохо. Продырявить из револьвера или жахнуть бомбой могли, по сути, кого угодно – хоть премьер-министра (Столыпин), а хоть и самого государя. Думаете, после событий 1905 года, после вступления России в войну что-то изменилось к лучшему?

Если улучшения и произошли, то крайне незначительные, совершенно не соответствовавшие тому уровню и масштабу угроз, коим подвергалось государство. Ярчайший пример: серьезными историками давно доказано, что перебои с подвозом продовольствия, прежде всего – зерна, вызвавшие в Петрограде те самые «хлебные бунты», с которых все и началось, были самым тщательным образом подстроены и организованы. Кем? Для чего? Вряд ли мы получим точные ответы на эти вопросы – да и искать их должны были имперские жандармы и охранка. На самом же деле спецслужбы Империи вели какие-то непонятные «игры», решая, такое впечатление, каждая свои вопросы. Вот и прохлопали революцию.

Кадровая политика государя… Ну, об этом вообще разговор должен быть особый. Прежде всего, касательно того, можно ли вообще было называть «кадровой политикой» то, что в государстве творилось перед революцией. Современники, во всяком случае, это безобразие иначе как «министерской чехардой» не именовали. Император, лично ведавший назначением высших сановников Империи, менял их, простите, как ветреная красотка – поклонников. И ладно бы каких-нибудь третьестепенных – за два с половиной года перед Февралем в России сменилось: военных министров – шесть! Министров внутренних дел – четверо (и столько же – руководителей министерства юстиции). А вдобавок – шесть премьер-министров. Последний из них – князь Николай Голицын повел себя во время революции совершенно неподобающим образом. Сам ничего не делал и другим не давал, пока не сбежал в отставку. А военный министр Беляев, всю жизнь протиравший штаны в штабах? Его назначение (произошедшее, на самом деле, по указке императрицы, вертевшей членами Кабинета министров, как собственными куклами) сам Николай объяснял тем, что предшественник Беляева… «плохо знал французский!» А этот, шельма, шпарит как на родном. Однозначно – главное качество при назначении на подобный пост в стране,