Дзинь, дзинь! — колокольчиковым перезвоном звенели тут и там рюмки и бокалы.

Мужчины тяпнули и расселись по местам, запихивая в рот хрустящую капустку, огурчики и бутерброды с икрой.

Дорвавшись до микрофона, вновь заголосил патлатый, размахивая в такт музыке полами сверкающего от нашитых блесток пиджака. Репертуар у него был самый что ни на есть ресторанный: «Поспели вишни в саду у дяди Вани» и прочие «Глаза напротив».

Народ оживленно болтал, кто-то отплясывал, кто-то стоял и курил прямо в помещении, кучкуясь чуть в сторонке и обсуждая городские и партийные дела.

Тосты и выпивка лились рекой, официанты еле поспевали подносить «снаряды». Гулять советская элита умела, этого у нее не отнять, это у нее в крови.

А потом традиционно объявили белый танец. Явление, я считаю, чисто советское, хотя есть версии, что пришел он к нам из Вены, но мне ближе версия про отечественное изобретение, когда после войны на танцах критически не хватало мужчин, а целомудренные девушки не решались подойти и пригласить первыми этих пятерых парней, что затесались на танцплощадку. Такое название помогало их подбодрить.

— Андрей Григорьевич! — откуда-то сбоку подпорхнула Варя. — Я вас приглашаю.

Она тянула изящную руку, встав чуть поодаль от моего столика — жест ненавязчивый и в то же время недвусмысленный.

— С удовольствием, — кивнул я, наспех вытерев губы салфеткой.

Горохов хитро покряхтел мне вслед, что-то пробормотал, улыбаясь. Я не расслышал, но можно было догадаться — мол, Светлане Валерьевне не скажем.

За две свои жизни перетаптываться на месте в паре с дамой я научился довольно сносно. Даже на ноги не наступал и вести мог. Тут главное отличие от современных медляков, что не стоит впечатываться в женскую грудь своей. Все-таки немного пионерского расстояния должно присутствовать между партнерами.

Но Варя цепко взялась за мою ладонь и сама прижалась ко мне, напрочь выдавив пионерские правила из пространства. Пахло от нее сладковатыми духами, чем-то воздушным и молодым.

— Как у вас продвигаются дела с расследованием смерти Парамонова? — игриво, будто о погоде, спросила она.

— Работаем, — уклончиво улыбнулся я.

— Мне кажется, не там ищете, — прошептала Варя мне на ухо, слишком близко прислонившись. Я почувствовал, как ее губы коснулись мочки.

— Вот как? Почему? — я отогнал интересные мысли насчет ее губ и сосредоточился на думках о работе, деле и Свете.

— Савелия Артуровича в нашем городе любили и уважали, — продолжала мне нашептывать Варя. — Все недоброжелатели у него там, в Москве были, а тут его фабрика — на хорошем счету.

— Однако убили его в Литейске, а не в Москве, — скептически заметил я.

Варя, кажется, хотела придвинуться еще сильнее, но было уже особенно и некуда.

— Говорят, что, возможно, его смерть связана с неудобным положением, в которое он поставил чиновников министерства своим передовым мышлением.

— Кто говорит? — прищурился я, заодно отодвигаясь.

— Никто конкретно, — Варя пожала плечами, — слухи…

— Мы же с вами, Варвара Андреевна, люди процессуальные, так сказать, работающие с фактами, а не с домыслами… Так что будем пока отталкиваться от того, что замешан кто-то из местных. Кстати… А следователей прокуратуры всегда приглашают на подобные мероприятия? Или это вас шеф обязал? — я хитро кивнул на курящего в сторонке прокурора, который стоял в обнимку с двумя пузанами с номенклатурными мордами и что-то горячо обсуждал с ними, улыбаясь и периодически хлопая собеседников по плечам.

— Я здесь не как работник прокуратуры, — прищурилась Варя, нисколько не смутившись. — У меня папа приглашен. Он часто берет меня с собой, говорит, что хороших людей надо знать в лицо и общаться с ними.

— Вот как! Так вы из этих?

Еле сдержался, чтобы не добавить ещё и свои мысли по поводу получения в таком молодом возрасте должности старшего следователя прокуратуры.

— Из кого из этих?

— Ну, из хороших людей… — многозначительно, но без подкола хмыкнул я, смягчив свои слова улыбкой.

— Я обычный юрист.

— Юрист в петлицах прокуратуры, это уже необычный, — подмигнул я.

— Ну, папа всегда хотел, чтобы я занималась серьезным делом.

— А вы — не хотели?

— А мне все эти убийства и изнасилования вот где сидят! — наморщила носик девушка. — Я вообще биологию любила. И животных…

Она вздохнула, изобразив грусть, будто желала, чтобы я ее пожалел. Лукавит, наверное, дева, связи там или не связи, а ведь пристроена-то весьма неплохо, насколько можно пока увидеть.

— И кем же работает ваш папа? — полюбопытствовал я. — Он, выходит, тоже здесь, если вы с ним?

Варя аккуратно покачала головой, не нарушая танца.

— Еще не пришел, задерживается, но скоро будет. А хотите, я вас с ним познакомлю?

Вот блин… Только знакомства с родителями мне не хватало. Как бы так намекнуть, что я несвободен? Надо жениться уже что ли. Чтобы колечко на пальце носить.

— Ну, не знаю… я здесь человек временный, скорее всего, в первый и последний раз на таком мероприятии в вашем городе.

— Да вам самому будет интересно! — горячо заверяла меня Варя. — Он тоже в милиции работал, а сейчас — настоящая знаменитость.

— Бывший работник МВД? Свой человек, — одобрительно закивал я. — Что ж… Познакомьте.

Медляк уже кончился, и мы сами не заметили, когда. Просто стояли посреди зала и разговаривали.

— А вот и папа! — воскликнула Варя, махнув тонкой рукой в сторону входа.

Оттуда появился седоватый, но крепкий мужчина в вельветовом кофейном пиджаке, шейном платке на французский манер, а вместо брюк — в модных джинсах.

Прямой подбородок и нос, умные цепкие глаза, как у Шерлока. Все так, как и на форзаце его книг.

Я сразу узнал писателя Светлицкого.

— Ваш отец — писатель? — не стал скрывать я своего удивления.

— Ну, да… — гордо закивала Варя, с удовлетворением смотря, как при появлении ее отца, присутствующие заметно оживились. Прокурор, председатель исполкома и прочие важные лица оторвали задницы от стульев и бросились ручкаться с вновь прибывшим гостем.

— А… Фамилии почему же разные? Вы замужем?

— Нет, — выдохнула Варя с каким-то радостным подтекстом. — Папа поменял фамилию для писательства. Соловейчик — как-то не аристократически звучит.

Я только хмыкнул. Никак не получалось подавить странное ощущение, будто