— Хуета, — сказала тогда Ирка.

— Хуета, — согласился Славик.

Получив диплом искусствоведа, Славик внезапно пригорюнился. Кажется, что все дороги были открыты, вот только дорог этих — пруд пруди, а выбрать нужно одну. Ну или, на худой конец, две-три. И с этим вопросом он пришёл к не-тётке Марине.

К Марине можно было приходить и просто так, несмотря на очаровательно орущего грудничка и мрачного, раскачанного мужа-мастера по маникюру.

К которому как раз-таки пришла клиентка. А Славик пришёл к Марине фоткаться в новых шляпках. Ну. Это была официальная версия визита.

— Хорошо, что ты отрастил волосы, — похвалила Марина, пальцами расчёсывая его аккуратный «сайд парт». — Выглядит элегантно. Со шляпками вообще шикарно будет. Ничего, что они женские?

Славик пожал плечами. Марина просто не видела его фотографии для коллекции, которая предполагала корсет и туфли на шпильке. Ох, и жёстко это было…

— Нет, шляпки шикарные, — сказал Слава и вполне искренне. Ему бы хотелось их примерить. Примерить на себя изящный, немного вычурный женский образ.

— Вот, сиреневый тебе очень к лицу… — Марина аккуратно положила на его голову шляпу неяркого, серовато-сиреневого оттенка. Смородиновое варенье и сигаретный дым.

Славик поправил её немного и изящно сел в подготовленное кресло в классическом стиле. Он представил себя Одри Хепберн из «Завтрака у Тиффани». Это было несложно. Они с Холли Голайтли были чем-то похожи.

— Ну что, выбрала цвет? — спросил муж Марины клиентку.

— Давай вот этот синий… или лучше красный…

— Как насчёт лососевого?

— Нет, только не лосось, уж лучше лавандовый…

— Розовый есть розовый, — хихикнула Марина, щёлкая залипшего на их беседе Славика.

Славик вздрогнул.

— Да, смотри на меня вот так. Словно испуганная лань…

Славик сдержал ухмылку.

— Вообще-то мне этот цвет носить целых три недели, Мариночка! — закапризничала клиентка Максима, бросая взгляд на Славика. — Нужно выбирать с умом!

Марина фыркнула. У неё на её коротких, широких ногтях вместо гелевого покрытия был воздух.

Они отсняли ещё несколько шляпок и сделали перерыв на чай с печеньками. Марина подтащила к его креслу столик и ещё одно кресло, правда, уже в стиле модерн.

— Смотри, как у нас всё аристократично сегодня, — пропыхтела она, весьма раздобревшая после родов, расставляя чашечки по блюдечкам. В чашечках плавали пакетики эрл грэя. — Хочешь, молоко принесу?

— Нет, спасибо. — Слава улыбнулся и хрустнул печеньем.

— Грустный ты сегодня, радость моя… — Марина посмотрела на него хитро из-под ресниц. — Чем опечалена твоя душенька?

— Не знаю, — не стал долго ломаться Славик. — На прошлой неделе получил диплом… ну ты в курсе. Думаю, чем теперь заняться.

— А тебе заняться нечем? — хохотнула Марина. — Я твоё личико по городу где только не видела.

— Скучно. — Славик пожал плечами. — Хочу в свою профессию. С картинами работать. Возможно, рисовать больше…

— Так в чём проблема? Рисуй больше. Займись картинами.

— На этом непросто заработать… долгий старт… И я не уверен. Знаний не хватает.

— Поступай в магистратуру, — внезапно вступил в диалог Максим, прорезая своим басом помещение, как масло острым ножом. — И сразу в Москву. Тесно тебе тут будет.

Славик посмотрел на Максима горящими глазами. От этого слова — «тесно» — в груди что-то настойчиво засвербело, словно, да, вот оно, то, что не давало взять и раскрыть крылья.

— Думаешь?

— Макс прав, — кивнула Марина. — Ты здесь уже всего, что мог, достиг. А дальше потолка не вырастешь. Какие, в конце концов, картины в нашей дыре?!

— Ну не дыре уж… — слабо возмутилась клиентка.

— Ага, — кивнул Максим. — Сваливай, пока совсем не закис.

Ну Славик и свалил.

Мама почти не переживала, так как в то время встречалась со своим кардиохирургом, крутым довольно мужиком, хоть и подбухивающим по пятницам, а бабушка слишком радовалась за дочь, потому что та отхватила завидного женишка… В общем, отпустили Славика спокойно на все четыре стороны. Ба и ма уже давно поняли, что их дитятко не пропадёт.

Московское агентство, которое уже давно Славика зазывало в свои стальные, но прибыльные объятия, сразу же помогло ему работой и неплохой, хоть заграницу Славик ехать и не захотел. Славик предполагал больше времени посвящать учёбе и работе по специальности, а это требовало присутствия.

Поступил он едва-едва, но был очень горд собой. Конечно, Слава с его навыками смог бы самостоятельно оплатить два года обучения, но пришлось бы ограничивать себя в некоторых привычных изысках, да и победа в конкурсе на бюджет грела душу.

Первые два года в столице были настолько насыщенными, что едва удавалось вздохнуть. Славик учился, Славик снимался, Славик устроился работать в галерею, Славик решил научиться писать маслом. Во всей этой чехарде, где-то между ужином с коллегами и пятичасовым сном, его и выцепила Марина. Не та Марина, которая не-тётка, а вполне себе тётка Марина.

Марина была бездетной вдовой какого-то олигарха (Славик никогда не интересовался его личностью), и ей очень нравились духи, лицом которых в России был Славик. Узнав его даже без образа, Марина со свойственным ей безрассудством молниеносно взяла Славика в оборот.

Славик был не против. Он снова ощутил дух финансовой свободы и роскоши. Марина была богаче его первого, Вадима, а может быть, просто слишком сильно любила шикануть. Они могли искупаться в ванне из коллекционного шампанского, заняться сексом в вертолёте, а устроить огромную вечеринку на тысячу гостей с шоу, декорациями и каким-нибудь заковыристым дресс-кодом было вообще в порядке вещей. Славик поддерживал все эти вакханалии, хотя они его и утомляли, как и сама Марина, которая в постели была агрессивной и грубой, словно насильник из подворотни, и любила дурацкие эксперименты. Терпел Славик ради продвижения. Марина была вхожа в его круги и имела деньги, а соответственно, и влияние. За те пару лет, что они провели вместе, Славику удалось сильно подняться как в продвижении собственного скромного творчества, так и в продвижении галереи, которая была ему отдана Мариной на растерзание.

— Она мне надоела, — сморщилась Марина, поглаживая его длинными ногтями по шее. — Хочу завести кошачий приют.

Как оказалось, всего этого мало, чтобы остановить молодого мужчину от тяги к девушкам, которые не хлещут его во время секса по щекам так, что потом остаются синяки. Даже с редкими своими парнями Славик никогда не ощущал себя более бабой, чем с Мариной.

Но попался он не на измене, а на глупой переписке с Иркой, в которой та пожаловалась ему на то, что её парень любит, когда его душат во время оргазма, а распалённый этим Славик излил ей душу, в страстных выражениях описывая, как и насколько поперёк горла ему уже стоит этот