– Хорошо.

– Отлично. – Ее голос звучит так, будто собираемся обсуждать что-то приятное и безобидное, вроде погоды, а не убийство.

– Давай начнем с твоей работы. Ты сказала, что работаешь на архитектора, но при этом ты не его ученица?

– Эм, нет, не совсем, – отвечаю я, складывая руки на коленях.

Одно время я подумывала пойти в ученики к архитектору вместе с Реми, но мне, хоть я и могу с первого взгляда заметить изъяны в несущих конструкциях, с трудом дается математика и недостает усидчивости. Вот почему мое дело – строительные леса. Для них не требуется точных измерений, как для святилища.

– Я его подмастерье, – объясняю я. – И в мои обязанности входит осмотр строительной площадки.

Обмакнув перо в чернила, Жулиана записывает все мои слова, включая «эм» и «нет», а также свои вопросы.

– Этим ты и занималась прошлой ночью?

Я прочищаю горло, чтобы посмотреть, напишет ли она об этом. Написала.

– Да, мы отстали от графика, поэтому я покинула дом, как только взошла луна.

Не упоминая о падении, я рассказываю, как услышала крик, а затем поднялась на крышу святилища, чтобы посмотреть на город.

Несколько секунд перо со скрипом скользит по пергаменту, а затем останавливается, когда Жулиана поднимает голову. Ее зрачки так сильно увеличились, что темно-каряя радужка едва видна.

– А потом?

– Я увидела бегущего человека.

Я описываю его так подробно, как только могу, после чего говорю, в каком направлении он скрылся.

– Это был селенаэ?

Этот вопрос застает меня врасплох.

– Ох, не уверена.

Перо скрипит пару секунд, а затем вновь повисает тишина.

– Ты слышала что-то еще?

Кроме бестелесного голоса, убеждающего меня вернуться в дом? Я качаю головой:

– Нет.

Жулиана хмурится – или она так выражает разочарование?

– Прошу, продолжай.

И я рассказываю, как отправилась на поиски и обнаружила тело Перреты. Как выбежала с криком из переулка, как женщина отругала меня за это. Как я подняла тревогу. Я стараюсь упомянуть как можно больше деталей, чтобы не дойти до того, что скрываю. Например, странный шепот и то, каким светлым мне показался переулок, – словно рядом зажгли тысячи свечей.

– Вы видели селенаэ в собравшейся толпе? – спрашивает Жулиана.

– Эм, да? – Несмотря на то что она спрашивала о людях Луны раньше, я настолько удивлена ее вопросом, что отвечаю не задумываясь. Хотя мне бы не хотелось втягивать этого человека в неприятности. – Но он ушел, как только я его заметила.

– Как думаете, он следил за вами? – раздается мужской голос.

Мы поворачиваемся и видим Симона, прислонившегося к косяку со скрещенными на груди руками. Позади него стоит Ламберт, его раскрасневшееся и вспотевшее лицо контрастирует со спокойной бледностью венатре.

– Как долго ты там стоишь? – нахмурившись, спрашивает Жулиана.

– С минуту. Но ты прекрасно справлялась. – Симон переводит взгляд на меня и переспрашивает: – Как думаете, селенаэ следил за вами?

– Откуда? От святилища?

Симон кивает. Его острые скулы на мгновение скрываются за тенями усталости под глазами.

– Почему… почему вы так думаете?

Венатре на несколько секунд поджимает губы, но на лице не отражается ни единой эмоции.

Наконец он кивает Жулиане:

– Найди ей показания Удэна.

Жулиана опускает перо и начинает рыться в куче бумаг, пока Симон и Ламберт заходят в комнату. Достав три листа, она раскладывает их по порядку и протягивает мне. С трудом верится в подобную удачу – мне дадут прочитать то, что рассказал Удэн.

Эти страницы оказываются дословной записью, как и наш с ней разговор. И, даже с учетом нескольких сокращений, я удивляюсь, как ей удалось не отстать. Судя по первым словам, становится понятно, что мне отдали не все: начала допроса здесь нет.

С: А затем?

У: Я отправился искать Перрету.

С: Ходил к ней домой?

У: Конечно. Я не бегаю по улицам, словно собака, вынюхивая ее.

Я стискиваю зубы. Как ужасно звучат эти слова, особенно притом, где оказалась Перрета.

С: Ты нашел ее?

У: Да, но она сказала, что ей необходимо решить один вопрос.

С: Говорила, куда направляется?

У: Нет, но улыбалась так, словно что-то хотела скрыть. Она любила подразнить.

Он не знал, что Перрета ходила к магистру Томасу. Я медленно выдыхаю, старательно сдерживая себя, прекрасно понимая, что Симон наблюдает за мной. Ламберт тяжело опускается на стул у дальнего конца стола.

С: И что ты делал после этого?

У: Вернулся в пивную. Перрета сказала, что придет туда, если все закончится хорошо.

С: Сконию употреблял?

У: Ты хочешь, чтобы меня арестовали за это?

С: Нет, меня это не касается.

Интересно, венатре закроет на это глаза из-за родственных связей или из-за искреннего желания раскрыть убийство Перреты?

У: Ладно, без сконии не обошлось. Мне же нужно было чем-то заняться, чтобы скоротать время.

С: Это была единственная доза за ночь?

У: Да. Что… Ай! Перестань!

С: Слегка запоздалая реакция.

Видимо, Симон щелкнул пальцами или хлопнул в ладоши прямо перед носом Удэна. Городские стражи делают это, чтобы оценить одурманенность людей, которых ловят бродящими по улицам. И, судя по всему, Симон точно знает, как определить это по глазам: он продолжает.

С: Умеренное расширение. Примерно пять часов назад. Если это произошло вскоре после встречи с Перретой, то он в последний раз видел ее…

Ж: За час до полуночи.

Жулиана не пропускает ни единого слова. Даже того, что говорит сама. И я замечаю еще кое-что: даже если Симон не врач, он знает довольно много врачебных методов и терминов. Возможно, весьма начитан, хотя в комнате нет ни единой книги.

С: Спасибо, Жулиана. Что произошло потом?

У: Она так и не пришла в пивную, поэтому я решил пойти домой.

Дурное предчувствие разматывается у меня в животе, как лента с катушки. Самый короткий путь от той пивной проходит через площадь святилища.

С: Ты видел или слышал что-то по пути домой?

У: Ну… Скорее всего, дело в сконии.

С: Судить об этом позволь мне. Что ты видел?

У: Селенаэ. Мужчина стоял в тени. И смотрел на крышу святилища.

Записи Жулианы передают прерывистость речи Удэна и, возможно, страх, а моя тревога только усиливается.

С: Что он делал?

У: Он… Он словно разговаривал с одной из статуй демонов на крыше. И, как только закончил, демон улетел.

Галлюцинации от сконии часто начинаются с того, что человек действительно видит или слышит, а затем превращаются во что-то нереальное. Если Удэн действительно видел селенаэ, то, значит, за мной наблюдали – и следили, – еще