над моими сосками, вызывая огненные ощущения, которые извергаются подобно вулкану. Добавьте это к мужчине позади меня, его теплому дыханию на моей коже, мужскому запаху, вторгающемуся в мои чувства, и все это становится ошеломляющим.

Как ожог, так и прохлада.

Одновременно пугает и волнует.

Эти ощущения лишь усиливаются, когда Брэкстен опускается позади меня. Проходят долгие секунды, пока он остается там, скорчившись, не двигаясь, не дыша. Даже не издавая ни единого звука.

Я стою, оцепенев, и гадаю, почему так долго.

— Брэкстен? — его имя срывается с моих губ вопросом.

— Я солгал, — бормочет он.

Меня охватывает замешательство. Пока его пальцы не касаются моей поясницы, чуть выше ягодиц, прямо над тем местом, где, я знаю, глубокие, уродливые, белые шрамы пересекают мою кожу крест-накрест. Сама я на них не смотрела, не в силах вынести вида новых ран, но я их чувствовала. Зная, что именно здесь сосредоточено его внимание, во мне вновь вспыхивает стыд.

Прикусываю губу, чтобы сдержать эмоции, и делаю все возможное, чтобы объяснить то немногое, что я о них знаю.

— Мне сказали, что это старые раны.

Он ничего не говорит в ответ, но ему и не нужно. В следующую секунду чувствую, как губы самым нежным образом касаются поруганной кожи, запечатлевая поцелуй, исцеляющий не только раны на моей плоти, но и боль, похороненную в моей душе.

У меня перехватывает дыхание, от шока я не могу двигаться. Искренний поступок оставляет на моей спине такие же глубокие отметины, как и те шрамы, но последствия другие. Совершенно разные. Они меняют жизнь, говоря гораздо больше, чем могли бы сказать слова, глубоко проникая в мое израненное сердце.

Я сбита с толку, но тут, наконец, раздается звук расстегивающейся молнии.

— Отойди. — Его голос грубее, чем несколько секунд назад.

Как только я подчиняюсь, он встает, натягивает материал на место и легко накидывает бретельки мне на плечи, прежде чем застегнуть молнию.

Я стою неподвижно, не в силах пошевелиться. Не в состоянии дышать.

Он меня обходит, вставая лицом ко мне, затем натягивает на меня кофточку, прикрывая то, что я бы хотела, чтобы никто никогда не увидел, особенно он.

Слишком поздно.

Страх мешает мне поднять на него глаза, я в ужасе от того, что в них обнаружу.

Жалость? Сочувствие?

Он не позволяет мне спрятаться. Не в этот раз. Проводит пальцем под моим подбородком, приподнимая мое лицо к своему.

Хаос, бушующий в его темных глазах, пробивает грудь насквозь. В них слишком много эмоций, но нет ни одной, которую я ожидала там найти. Я вижу гнев и боль, ту самую, что таится глубоко внутри меня, но больше всего я вижу схожесть между нами. Словно, может быть… только может быть, он тоже понимает, каково это — испытывать такую боль.

Его рука поднимается, пальцы скользят по моей щеке в ласковом прикосновении.

— Между нами не должно быть ни стыда, ни гордости, Алиса. В следующий раз, когда тебе понадобится помощь, скажи мне. Хорошо?

Я киваю.

— Ладно, а теперь, прими лекарство. Я подожду тебя снаружи, а потом мы пойдем в главный дом на ужин. — Не сказав больше ни слова, он уходит, во второй раз безвозвратно меняя мою жизнь.

Воздух, который был заперт в груди, вырывается из меня судорожным потоком. Дрожащими руками достаю из сумки лекарство и запиваю его стаканом воды, оставленным для меня. Затем направляюсь в ванную и плещу холодной водой на лицо, мне нужно собраться с духом, прежде чем снова встретиться с ним.

Удивительно, как незнакомец может так сильно влиять на меня. Как я могу находиться под таким воздействием от этого человека.

Как только я более-менее беру себя в руки, выхожу из ванной и слышу смех. Следуя на заразительный звук, выбираюсь из дома и обнаруживаю Брэкстена, раскачивающего за одну руку и ногу девочку, чей пронзительный визг вызывает у меня улыбку. Вскоре я понимаю, что это, должно быть, его племянница.

— Быстрее, дядя Брэкс. Быстрее!

— Тебе лучше не блевать на мои ботинки, крошка.

— Не волнуйся, я буду целиться в траву.

Хихиканье вырывается у меня прежде, чем я успеваю его остановить.

Брэкстен резко вскидывает голову, встречаясь со мной темными глазами. Они приковывают меня к месту, и тщательное самообладание, которое мне удалось восстановить, рушится от одного его взгляда.

Он перестает кружить девочку и ставит ее на ноги.

— О, почему ты остановился?

Его взгляд не отрывается от моего.

— У нас гости, коротышка.

Внимание девочки перемещается туда, куда смотрит Брэкстен, и при виде меня у нее вырывается тихий вздох. Маленькое личико освещается волнением, когда она протягивает мне руку.

— Привет, мисс Алиса, меня зовут Ханна Джей Крид. Я племянница.

Мое сердце полностью тает от вежливого приветствия. Я принимаю ее руку, наклоняясь так низко, как только могу.

— Ну, привет, Ханна Джей Крид. Приятно с тобой познакомиться.

— Мне тоже. Добро пожаловать в самую крутую семью Миссисипи. Не так ли, дядя Брэкс? — Ее взгляд перемещается на дядю, ее не столь утонченная скромность одновременно мила и забавна.

— Все верно, малышка. — Брэкстен подходит к нам, его горящие глаза скользят по мне, напоминая о нашем мгновении несколько минут назад.

Я переминаюсь с ноги на ногу и тереблю косу.

— Проголодалась? — спрашивает он.

— Немного.

— Хорошо. Папа готовил весь день.

— Вам понравится гамбо Папы Тэтчера, — говорит мне Ханна и берет меня за руку, чтобы повести к дому. — Это особый рецепт, которого больше никто не знает. Ну, кроме меня. Он делится со мной всеми своими секретами, потому что мы очень близки.

Брэкстен следует за нами по пятам, с удовольствием наблюдая за происходящим.

— В этом году он участвует в городском отборочном туре, и я знаю, что он займет первое место. Может, если к тому времени вы почувствуете себя лучше, то тоже придете.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но не успеваю, потому что ее губы двигаются со скоростью миллион миль в минуту.

— Будет очень весело. Там будет живая музыка, игры и даже забег на трех ногах. Мисс Гвен тоже готовит свой знаменитый кукурузный хлеб, который вы также попробуете за ужином. Он потрясающий. Он станет вашим любимым из всех сортов кукурузного хлеба, которые вы пробовали раньше. То есть… если вы любите кукурузный хлеб? — Она выжидающе смотрит на меня, наконец-то давая мне возможность заговорить.

Вопрос простой, но, к сожалению, я не могу на него ответить.

— Честно говоря, я не знаю, но уверена, что мне ее хлеб понравится, — добавляю я, не желая показаться грубой.

— Думаю, понравится,