штатных полицейских, которые обычно сменяли друг друга, так что здесь всегда кто-то был, в дождь или в ясную погоду, независимо от того, был кампус открыт или закрыт.

Больше нет.

Сокращение бюджета так сильно ударило по школе, что я чувствую одновременно благодарность и вину за то, что мне посчастливилось учиться в Бёрберри. Однако не у всех есть такой отец, как у меня, тот, кто работал в дополнительные смены, чтобы давать мне уроки игры на арфе, заставлять меня работать усерднее, бороться со всем, что у меня было.

Круглый круг травы в центре двора жёлто-коричневый с вкраплениями сухой грязи. Когда мы с Заком ходили сюда, здесь всегда было зелено и ухоженно.

— Стало хуже, — говорит он после того, как помогает мне пролезть через одну из многочисленных дыр в ограждении, и мы стоим там, в центре мёртвой лужайки, оглядываясь назад во времени.

— Намного хуже, — соглашаюсь я, чувствуя, как у меня в животе что-то шевелится. Однажды я поставлю перед собой задачу помогать таким школам, как эти. Скольких умных и талантливых детей система отбрасывает в сторону? Они заслуживают шанса, такого же, какой был у меня.

Благотворительный случай. Кусок мусора из трейлерного парка. Девочка, над которой издевались.

— Пойдём в уборную, — говорю я через минуту, и Зак напрягается рядом со мной. Я пересекаю лужайку и останавливаюсь возле одного из столбов, поддерживающих наружный навес. Однажды Зак подбил группу девушек прижать меня к этому самому столбу и вывалить весь мой обед мне на рубашку.

— Марни, — говорит он осторожным и надломленным голосом, как будто воспоминания даются ему почти так же тяжело, как и мне. Нет, может быть, даже сильнее. Он сделал выбор относиться ко мне так, как он это делал, и ни по какой другой причине, кроме того, что Лиззи выбрала меня. И она выбрала меня из-за отчима, который посоветовал Дженнифер оставить меня на привале, потому что я слишком много плакала.

Мне действительно следует поговорить с ней наедине.

— Все в порядке. Пошли. — Я поворачиваюсь к женскому туалету, с удивлением обнаруживая, что дверь не заперта. Когда я вхожу внутрь, я вижу расколотую дверную раму и понимаю, что кто-то недавно вломился сюда. Неудивительно.

Я останавливаюсь у входа, моя правая рука на двери, мои глаза прикованы к большой кабинке в конце, той самой, где я сидела и глотала все те таблетки.

— Мы не обязаны этого делать, — говорит Зак, останавливаясь позади меня. — Мне жаль, что я вообще предложил нам прийти сюда. Я не знаю, о чём, чёрт возьми, я думал.

— Ты думал, что нам нужно справиться с этим вместе, — отвечаю я ему, входя в комнату и направляясь к той кабинке, где я чуть не рассталась с жизнью. Я толкаю дверь внутрь и смотрю в пол. Пахнет отбеливателем, и на старой плитке нет мусора. Уборщик, должно быть, был здесь недавно.

Я сажусь на пол рядом с унитазом и обхватываю ноги руками.

Зак присоединяется ко мне, сползает по стене и садится на пол.

Некоторое время мы ждём там в полной тишине.

— Как ты узнал, где меня найти? — спрашиваю я наконец, потому что на самом деле мы ещё не говорили о том, что здесь произошло. Мы затронули эту тему, но я хочу встретиться с ней лицом к лицу и двигаться дальше.

— Я не знал. Я только увидел, что тебя не было на занятиях. Ты всегда была на занятиях, так что… — он делает паузу и выдыхает, вытягивая ноги перед собой. — На самом деле я не знаю, зачем я пошёл на поиски. Я… — Зак замолкает и проводит пальцами по своим шоколадно-каштановым волосам. — Я думал, может быть, ты будешь здесь плакать или что-то в этом роде. Потом я увидел твои ноги под дверью кабинки.

Я наблюдаю за ним и вижу, что ему больно, но мне… Мне нет. Я пытаюсь решить, не оцепенела ли я просто изнутри, но это не так. Нет, я просто нахожусь в другом месте своей жизни. Я стала сильнее. — Я спас тебя, а потом рассказал об этом Лиззи.

— Подожди. — Я поднимаю взгляд и прищуриваюсь. — Ты спас меня, а потом рассказал об этом Лиззи? У меня сложилось впечатление, что она уже отменила свою часть пари?

— Нет, это было после… — Зак поднимает на меня взгляд. — А что?

— Я… не обращай внимания. — Я переворачиваю руки и смотрю на отметины на запястьях. Есть слабые шрамы, настолько поблёкшие, что я их почти не вижу. После моей неудачной попытки с таблетками я три дня отдыхала дома, а потом попыталась перерезать себе вены в душе.

Папа только что купил те новые кухонные ножи с магнитной доской и красивыми принтами в виде галактик на лезвиях. У них были ярко раскрашенные ручки, и они были чертовски острыми. Было не так больно, как я думала, но крови было так много, словно красные ленты, стекающие в канализацию.

Тогда я запаниковала и побежала за Чарли.

Головокружение, вот что по-настоящему напугало меня, слабость, охватившая моё тело. Это было осознание того, что я никогда не смогу стать чем-то или кем-то в этой жизни, что я подведу папу, что я отказываюсь от самой важной вещи в мире: шанса. У меня был шанс всё изменить, и я сказал этому «нет». Наверное, просто не в моём характере сдаваться. Однако чувства одиночества и беспомощности были такими сильными. Жаль, что кто-то заранее не заметил, как сильно мне было больно.

После этого я некоторое время выздоравливала в больнице, и как только они решили, что я больше не представляю опасности для себя, они отправили меня домой. Мы с Заком начали встречаться, а потом разделили наш первый поцелуй. Он порвал со мной, и на этом всё закончилось. Я больше его не видела.

До тех пор, пока он не вышел из того лимузина возле Академии.

— О чём ты думаешь? — спрашивает он меня, и я поднимаю глаза, вспоминая, как он прижимал меня к себе, как его пальцы открывали мне рот, отчего меня тошнило. Я всё всхлипывала и всхлипывала, пока он укачивал меня, мои пальцы цеплялись за его рубашку. Он так меня унизил. На спор. Для игры. Для грёбаного Клуба Бесконечности.

— Что ты почувствовал, когда нашёл меня здесь в таком виде? Что творилось у тебя в голове?

Зак обхватывает ноги руками и кладёт подбородок на колени. Его взгляд так далеко, что я могу сказать, что в данный момент он не здесь, со мной нынешней,