Шрифт:
Закладка:
Ему улыбалась сама Элеонора Августа, девица фон Мален, третья дочь графа. Незамужняя дочь. Она сидела рядом с красивой женщиной с рыжими волосами, которая тоже ему улыбалась. Немного… нет, не робея, с чего бы ему робеть перед женщинами, Волков неспешно двинулся к ней, на каждом шагу кланяясь тем дамам и господам, что сидели в ложе. Нелегко в латах и при мече никого не коснуться и не задеть, пробираясь между кресел. Так он дошел до Элеоноры с красивой дамой, остановился и низко поклонился обеим.
– Бригитт, уступите кавалеру место! – велела Элеонора Августа, улыбаясь ему ласково.
Красивая женщина тут же встала, ее лицо в веснушках было приветливо, она улыбалась, стараясь сгладить неловкость и освобождая Волкову место, но тот не сел.
– Что же вы, кавалер? – настаивала Элеонора, похлопав ладонью по подлокотнику. – Садитесь, Бригитт – моя служанка, она постоит.
– Госпожа, я так не могу, – улыбался Волков.
– Садитесь, кавалер, – произнесла рыжая Бригитт. – Садитесь, я просто берегла место.
– Нет, госпожа. То недостойно будет.
– Ах, как вы щепетильны, – проговорила Элеонора, и на ее лице мелькнула тень недовольства. Видно, не привыкла дочь графа, чтобы кто-то не выполнял ее просьб. Но она не стала настаивать. – Лакеи, лакеи, кресло рыцарю!
Кресло нашлось сразу, но, вот чтобы поставить его, втиснуть меж других, пришлось многим господам привстать. Ничего, Волков о том не волновался, а вот красивая женщина Бригитт краснела и стеснялась от доставляемых всем неудобств.
– Спасибо, – сказала Бригитт негромко.
Кавалер в ответ молча поклонился.
Наконец все расселись, и Волков стал разговаривать с дочерью графа. И опять заметил, что она неглупа, хотя очень своенравна. Девушка с удовольствием смеялась его шуткам, Бригитт тоже, хотя намного скромнее. Особенно им нравилось, когда он шутил над важным видом господ рыцарей, что один за другим с людьми своими выходили, чтобы пройти пред маршалом и гауптманами.
И все было бы хорошо, только вот жарко Волкову оказалось в доспехах да еще в фальтроке поверх них. Хорошо, что лакеи разносили разбавленное вино с ледяной крошкой. И хорошо, что не стал он под доспех надевать стеганку, а надел их прямо на рубаху. Не на войну же шел. Впрочем, ничего, ему было не привыкать: на службе в гвардии иногда он часами стоял на солнце в доспехе и не помер.
Сидеть пришлось недолго: смотр перевалил уже за середину, за Волковым не так уж много господ было. Из тех, что он увидал, все оказались неплохи. Кавалер за шутками с дамами заметил, что только с этого графства можно собрать не менее тысячи хороших бойцов.
Протрубили трубы, оповещая о конце смотра. Герольд прокричал, что завтра на заре начнется второй день турнира, где и встретятся все те, кто сегодня одержал победу, и попросил гостей расходиться.
– Кавалер, друг мой, – остановил Волкова граф, когда все покидали ложи, – не убегайте, скажите, осчастливите ли вы меня?
– Чем же, господин граф? – удивился Волков.
– Маршал, – продолжал граф, обращаясь уже не к Волкову, – вы представить себе не можете, какой бриллиант хранит этот счастливец.
– Какой же? – продолжал не понимать кавалер.
– Да про сестру я говорю про вашу, про Брунхильду! – Граф молитвенно сложил руки и поглядел на небо. – Ах, вот поистине ангельская красота, вы не поверите, маршал, она сочетает в себе силу и жизненность простой крестьянки и благороднейшую красоту прекрасной девы. Жизнь, жизнь так и струится из нее!
Тут граф был прав, Волков тоже так считал, только не высказался бы так изящно.
– Так привезли вы свою сестру? – полюбопытствовал маршал.
– Да, господа, привез, – подтвердил кавалер.
– Так отчего же она не была с нами в ложе? – негодовал граф.
– Она охраняла мой шатер! – спокойно и с улыбкой ответил кавалер.
– Варвар! Дикарь! – закричал граф. – Немедля ее ко мне во дворец, я буду танцевать с ней.
– И я, если она действительно так прекрасна, – добавил маршал.
– Хорошо, но первые танцы она уже обещала, – усмехнулся Волков.
– Обещала? Да кому же? – неистовствовал фон Мален.
– Каким-то трем юнцам.
– Имена, вспомните их имена, я велю не пускать этих мерзавцев во дворец! – притворно злился граф, и все господа, стоявшие рядом и слышавшие их разговор, смеялись.
И Волков смеялся. Так же, как и эти господа. Он вдруг поймал себя на мысли, что они не отличают его от себя, принимают его за такого же. Да, он стал таким же, как они, и ни один из них не вздумает этого оспаривать. Он был им ровней. Он мог шутить с графом! С графом! С господином целой земли. Он запросто говорил с первым маршалом курфюрста, большого сеньора. Раньше, пять лет назад, Волков мог только кланяться таким вельможам и выполнять их приказы даже ценой своей жизни. А теперь этот маршал стоит и с улыбкой рассуждает об очереди на танец с «сестрой» кавалера:
– Скорее скачите за Брунхильдой, кавалер! Нам не терпится видеть вашу сестру.
Волков поклонился:
– Загоню коня, но доставлю ее вам, господа, к первому танцу.
Все присутствующие опять смеялись, но этот смех не был обидным, они смеялись не над ним, а над его шуткой.
Что ни говори, а над человеком, который может поставить под руку свою восемьдесят добрых людей, не сильно и посмеешься. А вот шутки его всегда станут казаться смешными.
Глава 7
Зал обеденный оказался огромен, у герцога де Приньи и то такого зала не было. Нет, не беден был граф, не беден. Столы стояли так, что граф фон Мален, сидевший в центре, видел всех людей, находившихся в зале. А гостей собралось под сотню. Два десятка лакеев едва успевали носить кушанья и разливать вина.
Жареные поросята, печенные с травами бараны, голуби и вальдшнепы, пироги, пироги, пироги. Волков уже не считал, сколько их. Оленьи паштеты, паштеты из гусиных печенок, томленые кабаньи ноги, зайцы и куропатки… И ко всему этому соусы: и белые, и красные, и острые, и винные, и с чесноком, и из сливок. Подавали также пять видов вин: красное двух урожаев, белое, херес и портвейн. Самое плохое из этих вин было изысканней, чем то, что покупал себе Волков. А потом принесли фрукты и сладости. Кавалер не ел апельсинов и гранатов с тех самых пор,