все в тайне, которая дается перед каждым заседанием кабинета, была подкреплена внушительным предупреждением из уст премьер-министра. Господи, только подумать, что несколько часов спустя я сам его потерял! – Спазм отчаяния исказил его красивое лицо, и он вцепился пальцами в волосы. На мгновение мы увидели подлинного человека – импульсивного, пылкого, крайне чувствительного. Тут же аристократическая маска вернулась на место. – Кроме членов кабинета, есть двое или, возможно, трое министерских чиновников, знавших о письме. И больше никто в Англии, мистер Холмс, уверяю вас.

– А за границей?

– Полагаю, за границей его никто не видел, кроме писавшего. Я полностью убежден, что его министры… что он не воспользовался официальными каналами.

Холмс ненадолго призадумался.

– Теперь, сэр, я вынужден спросить вас, что более конкретно содержало письмо и почему его пропажа грозит иметь столь важные последствия.

Государственные мужи быстро переглянулись, и мохнатые брови премьера сошлись на переносице.

– Мистер Холмс, конверт длинный, узкий, голубой. На нем печать из красного сургуча с оттиском льва, подготовившегося к прыжку. Оно подписано крупным властным почерком…

– Боюсь, сэр, – сказал Холмс, – что, как ни интересны, ни существенны эти детали, мои расспросы касаются сути дела. Что содержало письмо?

– Это государственная тайна крайней важности, и, боюсь, открыть ее вам я не могу, да и не вижу в этом надобности. Если с помощью талантов, какими вы, по слухам, наделены, вам удастся отыскать конверт, который я описал, со вложением, вы хорошо послужите своей стране и получите любую награду, которую мы можем предложить.

Шерлок Холмс с улыбкой встал.

– Вы двое – самые занятые люди в стране, – сказал он, – и в моей скромной роли у меня тоже много неотложных обязательств. Крайне сожалею, что не смогу помочь вам в этом деле, но продолжение нашей беседы будет только напрасной тратой времени.

Премьер вскочил с тем быстрым яростным блеском в глубоко посаженных глазах, который ввергал в трепет кабинет министров.

– Я не привык… – начал он, но совладал с гневом и снова сел.

Минуту, если не больше, мы все просидели в молчании. Затем старый политик пожал плечами.

– Нам придется принять ваши условия, мистер Холмс. Без сомнения, вы правы и с нашей стороны неразумно ожидать, что вы что-либо предпримете, если мы полностью вам не доверимся.

– Согласен с вами, сэр, – сказал более молодой политик.

– Ну, так я расскажу вам все, полагаясь на вашу честь и честь вашего коллеги, доктора Уотсона. Могу также воззвать к вашему патриотизму, так как не представляю себе худшего положения, в каком может оказаться наша страна, если это дело получит огласку.

– Вы можете вполне на нас положиться.

– Так вот: письмо это от некоего иностранного монарха, задетого недавними колониальными успехами нашей страны. Написано оно было второпях и исключительно по его собственной инициативе. По наведении справок выяснилось, что его министры ничего про все это не знают. В то же время написано оно, к несчастью, в такой несдержанной манере, а некоторые фразы настолько провокационны, что опубликование его, без сомнения, приведет к огромному возмущению в нашей стране. Кипение страстей достигнет такого накала, сэр, что, говорю без колебаний, не пройдет и недели после его опубликования, как наша страна будет ввергнута в страшную войну.

Холмс написал имя на листке бумаги и отдал листок премьеру.

– Совершенно верно, это он. И вот его письмо – письмо, которое вполне может знаменовать трату сотен миллионов и обойтись в сотни тысяч человеческих жизней, это письмо пропало столь необъяснимым образом.

– Вы известили пославшего?

– Да, сэр. Была отправлена зашифрованная телеграмма.

– Возможно, он желает опубликования письма.

– Нет, сэр, у нас есть веские причины полагать, что он уже понял, что поступил опрометчиво, под влиянием минуты. Если письмо всплывет, для него и его страны это явится более тяжким ударом, чем для нас.

– Если так, то в чьих интересах, чтобы письмо стало достоянием гласности? Почему кому-то понадобилось красть его для опубликования?

– Тут, мистер Холмс, вы увлекаете меня в сферы высочайшей международной политики. Но, если вы взвесите ситуацию в Европе, вам будет нетрудно обнаружить мотив. Вся Европа сейчас – вооруженный лагерь. Имеются два союза, обеспечивающие достаточное уравновешивание вооруженных сил. Весы держит Великобритания. Если она будет ввергнута в войну с одним союзом, это обеспечит главенство другому союзу, вступит ли он в войну или нет, понимаете?

– Вполне. Следовательно, в интересах врагов этого монарха заполучить и опубликовать письмо, чтобы обеспечить разрыв между его страной и нашей?

– Да, сэр.

– И кому будет послан этот документ, если он попал в руки врага?

– Любому из ведущих правительств Европы. Вероятно, оно уже на всех парах находится на пути туда.

Мистер Трелони Хоуп поник головой и громко застонал. Премьер ласково положил ладонь ему на плечо.

– С вами приключилась беда, мой милый. Никто не может винить вас. Нет ни единой меры предосторожности, которую вы бы не приняли. Мистер Холмс, теперь у вас в распоряжении все факты. Что вы рекомендуете?

Холмс скорбно покачал головой.

– Вы полагаете, сэр, что в случае, если документ не будет возвращен, вспыхнет война?

– Я полагаю, что это более чем вероятно.

– В таком случае, сэр, готовьтесь к войне.

– Категорично сказано, мистер Холмс.

– Взвесьте факты, сэр. Его никак не могли похитить после половины двенадцатого ночи, ведь, насколько я понял, мистер Хоуп и его супруга находились в комнате с этого часа до той минуты, когда потеря была обнаружена. Следовательно, его забрали вчера вечером между половиной восьмого и половиной двенадцатого. Вероятнее, ближе к более раннему часу, поскольку похититель явно знал местонахождение документа и, естественно, стремился завладеть им как можно скорее. Далее, сэр, если документ подобной важности был украден примерно тогда, где он может находиться теперь? Ни у кого нет причины держать его при себе. Он со всей быстротой был передан тем, кому он требовался. Какой шанс у нас есть перехватить письмо сейчас или хотя бы проследить? Оно вне нашей досягаемости.

Премьер-министр поднялся с диванчика.

– Ваши рассуждения, безусловно, логичны, мистер Холмс. Я чувствую, что мы действительно бессильны.

– Давайте гипотетически предположим, что документ был похищен камеристкой или камердинером…

– И она, и он служат давно и преданно.

– Как я понял из ваших слов, ваша спальня расположена на третьем этаже и проникнуть в нее снаружи невозможно, а внутри никто не мог бы подняться по лестнице незамеченным. Следовательно, взять его мог только кто-то находящийся в доме. Кому отнес бы его вор? Какому-то международному шпиону или тайному агенту, чьи имена мне более или менее известны. Троих можно назвать ведущими в своей профессии. Я начну мои розыски с того, что отправлюсь проверить, на своих ли они постах. Если кто-то из них исчез – особенно если не раньше вчерашней ночи, – мы получим представление, куда оно отправлено.

– Но с какой стати ему исчезать? – спросил секретарь по европейским делам. – Он может просто отнести его в свое посольство в Лондоне.

– Навряд ли. Эти агенты действуют независимо и чаще находятся со своим посольством в очень натянутых отношениях.

Премьер-министр согласно кивнул.

– Полагаю, вы правы, мистер Холмс. Он доставит столь ценный приз по назначению самолично. Думаю, ваш план превосходен. Тем временем, Хоуп, мы не можем пренебрегать нашими обязанностями из-за одного несчастья. Если в течение дня что-либо произойдет, мы свяжемся с вами, мистер Холмс, а вы, разумеется, сообщите нам результаты ваших розысков.

Государственные мужи с поклоном озабоченно покинули нашу гостиную.

Когда наши высокопоставленные визитеры удалились, Холмс молча закурил трубку и некоторое время сидел, погруженный в глубочайшие размышления. Я тем временем развернул утреннюю газету и как раз ушел с головой в описание сенсационного преступления, совершенного в Лондоне накануне ночью, когда мой друг с громким восклицанием вскочил на ноги и положил трубку на каминную полку.

– Да, – сказал он, – лучшего способа приступить к этому нет. Положение отчаянное, но не безнадежное. Только бы знать, кто это из них! Ведь даже теперь не совсем исключено, что оно еще у похитителя. В конце-то концов, для этих молодчиков все сводится к деньгам, а я опираюсь на английское казначейство. Если письмо выставлено на продажу, я его выкуплю, пусть это даже добавит пенни к подоходному налогу. Предположительно, молодчик может придержать его в ожидании, что ему предложит одна из сторон, прежде чем он испробует свою удачу с другой. На такую дерзкую игру способны лишь трое: Оберштейн, Ла Ротье и Эдуардо Лукас. Я увижусь с каждым.

Я взглянул на утреннюю газету у меня в руках.

– Эдуардо Лукас, проживающий на Годолфин-стрит?

– Да.

– Ну, с ним вы не увидитесь.