— Так и сделай, — добавила Джоан. — Прямо в понедельник утром.

— Ладно, — согласилась Розмари.

— Обещаешь? — строго спросила Элиза.

Розмари кивнула.

— Обещаю. — Она улыбнулась. — Мне уже лучше. Спасибо.

— Ну, теперь ты еще хуже выглядишь. — Тайгер раскрыла сумочку. — На, подрисуй глаза. И все остальное. — Она выложила на стол перед Розмари все свои коробочки и тюбики.

— Мой наряд! — воскликнула Розмари.

— Мокрую тряпку! — тут же среагировала Элиза и бросилась к раковине.

— Чесночный хлеб! — закричала Розмари.

— Ставить или вынимать? — вскочила Джоан.

— Ставить. — Розмари щеточкой для туши указала на холодильник, на котором лежали две завернутые в фольгу буханки.

Тайгер взялась за салат, а Элиза стала вытирать длинное вечернее платье Розмари, испачканное каплями размытой туши.

— В следующий раз, когда соберешься плакать, не надевай бархат, — посоветовала она.

Вошел Ги и удивленно посмотрел на них.

— Обмениваемся косметическими советами, — сказала Тайгер. — Тебе интересно?

— Все в порядке? — спросил он у Розмари.

— Да, — ответила она, улыбаясь.

— Немного пролила заправки на платье, — объяснила Элиза.

— А кухонным работникам полагается выпить, как вы считаете? — поинтересовалась Джоан.

Запеканка пользовалась успехом, салат тоже (Тайгер чуть слышно шепнула Розмари: «Это он из-за твоих слез такой вкусный»),

Ренато выбрал шипучее вино и с хлопком откупорил его.

Брат Клаудии, Скотт, сидел в кабинете с тарелкой на коленях и вещал:

— Зовут его Альтизер и сейчас он, по-моему, в Атланте, а заявляет он следующее: «Бог умер, и это исторический факт, свершившийся уже в наше время». Причем он имеет в виду, что Бог умер в буквальном смысле этого слова.

Его внимательно слушали Каппы, Рэйн Морган и Боб Гудман.

Джимми, который стоял в гостиной у окна, вдруг радостно воскликнул:

— Ого, снег начинается!

Стэн Килер рассказал целую серию польских анекдотов, и Розмари громко смеялась над ними.

— Смотри не напейся, — тихо шепнул ей Ги.

Все еще смеясь, она повернулась и показала ему стакан:

— Да ведь это же лимонад!

Приятель Джоан сидел на полу и гладил лодыжки своей подруги. Элиза беседовала с Педро, который вежливо кивал, а сам поглядывал на Майка и Аллана, устроившихся на диване в другом конце комнаты. Клаудия начала гадать желающим по руке.

Виски кончалось, но все остальное было просто замечательно.

Розмари подала кофе, вытряхнула пепельницы и ополоснула стаканы. Тайгер и Кэрол Венделл помогали ей.

Потом она села на подоконник рядом с Хьюгом Дунстаном и, попивая кофе, стала смотреть на падающие снежные хлопья. Их было много — целая армия снежинок. Время от времени самая отчаянная снежинка выбивалась из общего потока и, ударяясь о стекло, тут же таяла.

— Каждый год я даю себе слово уехать из города, — задумчиво говорил Хьюг Дунстан, — чтобы избавиться от всех этих преступлений, шума и всего прочего. Но вдруг начинается снегопад или какой-нибудь фестиваль, и я остаюсь.

Розмари улыбнулась, продолжая следить за снежинками.

— Вот из-за чего мне так хотелось получить эту квартиру, — сказала она, — Чтобы сидеть у камина и смотреть, как падает снег.

Хьюг с любопытством посмотрел на нее.

— Ты, наверное, до сих пор еще читаешь Диккенса?

— Конечно. Все читают Диккенса.

К ним подошел Ги.

— Боб и Tea тоже уходят, — сообщил он.

В два часа ночи все разошлись, и Розмари с Ги остались одни в огромной пустой гостиной среди грязных стаканов, салфеток и переполненных пепельниц. («Не забудь», — напомнила ей на прощанье Элиза и погрозила пальцем. Но она и так не забудет.)

— Ну, а теперь — за работу! — скомандовал Ги, собравшись с духом начать уборку.

— Ги, — тихо позвала Розмари.

— Я пойду к доктору Хиллу. В понедельник утром.

Он ничего не ответил, только молча посмотрел на нее.

— Я хочу, чтобы он проверил меня. Доктор Сапир- штейн или обманывает меня, или… Или я не знаю, но он, наверное, выжил из ума. Такая боль — это сигнал, что со мной что-то не так.

— Розмари…

— Ия больше не пью тот напиток, который приносит мне Минни. Я хочу принимать витамины в таблетках, как и все остальные. Я уже три дня его не пью. Я оставляю его, а когда она уходит, выливаю.

— Ты…

— Я вместо этого пью свой собственный напиток.

Ги вдруг рассвирепел и, указывая пальцем в сторону кухни, закричал:

— Так вот что наговорили тебе эти сучки! Вот зачем они приходили! Уговорить тебя поменять врача?!

— Они мои подруги, не называй их так.

— Да это просто свора обезумевших сучек, которые лезут не в свое дело, черт бы их побрал!

— Они просто хотели, чтобы я посоветовалась с другим врачом.

— У тебя самый лучший врач в Нью-Йорке! А кто такой этот доктор Хилл? Никто — вот кто он такой!

— Я уже устала слышать о том, как знаменит ваш любимый Сапирштейн. — Розмари чуть не плакала. — У меня боль не прекращается с самого Дня Благодарения, а он только и твердит, что она не сегодня-завтра пройдет!

— Ты не будешь менять врача. Мы и так уже черт знает сколько платим Сапирштейну, а теперь еще придется платить твоему Хиллу? Даже и речи об этом быть не может!

— Я не буду менять врача. Пусть просто доктор Хилл осмотрит меня и даст свое заключение.

— Я тебе не разрешаю. Это… это, в конце концов, нечестно по отношению к Сапирштейну.

— Нечестно? О чем ты говоришь вообще? А по отношению ко мне это честно?

— Тебе нужно еще одно мнение? Ладно. Скажи Сапирштейну. Пусть он сам решит, кому тебя показать. И придется тебе быть с ним вежливой до конца, он все-таки специалист в своем деле.

— Я хочу пойти к доктору Хиллу. Если ты не желаешь платить, я отдам свои…

Внезапно Розмари замолчала и замерла как вкопанная. По лицу ее покатилась слеза и остановилась у уголка рта.

— Ро?

Боль прекратилась Ее больше не было! Она смолкла, как заклинивший автомобильный сигнал, который нако- нец-таки отключили. Боль прошла, она исчезла навсегда, безвозвратно. Слава Всевышнему! Нет ее, и все тут. И, Боже мой, как же хорошо она начнет теперь чувствовать себя, вот только надо перевести дыхание…

— Ро? — озабоченно переспросил Ги и сделал осторожный шаг к ней.

— Она прекратилась. Эта боль.

— Прекратилась?

— Только что. — Розмари попыталась улыбнуться. — Она куда-то исчезла, и все. — Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, потом прислушалась к себе и вздохнула еще глубже. Как давно ей не приходилось так вот свободно дышать! С самого Дня Благодарения.

Когда Розмари открыла глаза, Ги продолжал обеспокоенно смотреть на нее.