огораживания. Во Франции такие огораживания получили форму триажа, когда в пользу сеньора отходила треть общинных непахотных угодий. Заинтересованы были в триаже и зажиточные крестьяне, поскольку присвоенные феодалом земли обычно сдавались им в долгосрочную аренду. Но во Франции государство выступало против триажа, чтобы сохранить крестьянские хозяйства – основу для поступления налогов. Закон запрещал триаж, и переход в состав домена общинных владений объявлялся недействительным. Поэтому к концу XVIII в. основная часть общинных угодий сохранилась, как и право общинного выпаса скота на полях после уборки урожая. Во Франции до революции сохранились общинные порядки, сохранилось господство крестьянского землевладения и землепользования.

Быт крестьян был крайне примитивным. Крестьянская хижина, крытая соломой, иногда так мало возвышалась над землей, что походила скорее на погреб. Домашние животные помещались под одной крышей с людьми. Даже когда жилище было разделено на хлев и помещение для людей, люди на зиму все-таки переходили в хлев, потому что там было теплее. Эти дома не имели ни окон, ни печей, а дым выходил в единственное отверстие – дверь.

Артура Юнга поразило отсутствие обуви у крестьян – ни чулок, ни башмаков у них не было. Мясо появлялось на столе крестьян лишь в праздничные и воскресные дни. Неудивительно, что средняя продолжительность жизни была не более 25 лет.

Натуральное крестьянское хозяйство – низкий уровень техники. Нередко крестьяне обрабатывали землю даже мотыгами из-за отсутствия рабочего скота. Кроме трехполья практиковалась архаичная двухпольная система севооборотов. Урожайность зерновых во Франции была вдвое ниже, чем в Англии, хоть природные условия для земледелия здесь были лучше. Частыми были неурожайные годы. В документах сообщалось: «В графстве Турени люди едят траву уже год»; «в епископстве Шартрском люди едят траву как овцы и мрут как мухи».

С середины XVIII в. по примеру Англии здесь началось увлечение сельскохозяйственной наукой, но, в отличие от Англии, оно осталось модным поветрием правящей верхушки, а до земли не дошло. Крестьяне же, как и прежде, с гусеницами боролись заклинаниями, отлучали от церкви животных, портивших овощи.

Во второй половине XVIII в. появился картофель, который отныне спасал от голодной смерти. Первое время крестьяне к нему относились недоверчиво, и власти его усиленно пропагандировали: король и его министры приказывали ежедневно готовить себе блюда из картофеля, а Мария Антуанетта цветами картофеля украшала свою одежду.

Главной сферой первоначального накопления во Франции стало ростовщичество. В первую очередь в кабалу к ростовщикам попадали крестьяне. Это началось еще в процессе коммутации, когда натуральная рента заменялась денежной. Крестьянину трудно превратить натуральный продукт в деньги: он не купец, он не может доставлять свой маленький товар в далекий город. Ему приходится продавать свою продукцию за полцены перекупщику. Чтобы заплатить ренту деньгами, ему приходится обращаться за ссудой к ростовщику, попадая к нему в кабалу. Теперь эти крестьяне дополнительно к феодальной ренте и государственным налогам должны были платить ростовщические проценты за ссуду.

В качестве сельских ростовщиков, как уже сказано, выступали разбогатевшие крестьяне, а иногда и сеньоры (вспомним пушкинского «Скупого рыцаря»).

Но особенность ростовщической эксплуатации крестьян заключалась в том, что она обычно не ведет к их полному разорению и обезземеливанию: с ликвидацией крестьянского хозяйства исчезает источник доходов ростовщика. Более того, ростовщичество подчас тормозит разорение крестьян: когда крестьянин оказывается на грани разорения, он может, взяв ссуду у ростовщика, продолжать вести свое хозяйство, оставаясь на грани нищеты. И ростовщичество явилось одной из причин того, что во Франции не было массового разорения и обезземеливания крестьян, как в Англии.

Особой формой ростовщичества были государственные долги. Французским королям, содержавшим самый пышный двор в Европе, постоянно не хватало денег, и они делали займы у банкиров, а до возвращения долга выплачивали высокие проценты. Сначала займы делались просто у банкиров, а потом стали распространяться облигации государственного займа среди богатых людей. Человек, который покупал эти облигации на крупную сумму, получал надежный источник дохода.

Особенно неприятно на положении народа отражались займы в форме откупов: правительство получало у финансистов необходимую сумму денег, а вместо возвращения долга с процентами предоставляло собирать ее в форме налога с какой-либо местности. При этом величина налога существенно увеличивалась, и при его сборе допускались всякого рода злоупотребления, покрываемые государством.

Несмотря на такое развитие ростовщичества, кредитная система Франции существенно отставала от английской. Если в XVIII в. банкноты Английского банка уже выполняли функции денег, то Французского банка пока еще не было, а векселя частных банкиров имели ограниченное хождение. Современник описывал зрелище платежей звонкой монетой в Париже: по определенным дням «встречаешь носильщиков с мешками, полными денег, сгибающихся под этой тяжестью. Они бегут так, словно на город только что напала неприятельская армия» [1, т. 1, с. 501].

Государство покрывало свои расходы также продажей должностей в государственном аппарате и армии. За деньги, например, продавались офицерские патенты. Покупатель должности, конечно, не отличался высокой компетентностью, а рассматривал свое положение как источник доходов в виде жалования и взяток.

Вместе с должностью приобретался и дворянский титул. И если в Англии существовал слой джентри – полудворян, полубуржуа, то во Франции дополнительно к старому родовому дворянству теперь добавилось «дворянство мантии», в состав которого входили судейские и другие государственные чиновники, врачи, лица свободных профессий. Конечно, старое родовое дворянство относилось с презрением к этим выскочкам, но «дворяне мантии» отвечали той же монетой, совсем не стараясь перенимать образ жизни «дворянства шпаги» с его военным ремеслом, охотой и дуэлями. Один из представителей этого нового слоя писал: «Почтенные буржуа городов и добрые купцы более благородны, чем все они (родовые дворяне), ибо они ведут более добропорядочную жизнь…, а главное – они никогда не совершат подлого деяния… Не надо более искать добродетели у дворянства» [1, т. 2. С. 489]. Досуг «дворян мантии» – библиотеки, гуманистическая культура. Именно из этой среды выходили интеллигенты, ставшие идеологами революции.

Итак, главным источником первоначального накопления капиталов во Франции стало ростовщичество. Но ростовщический характер первоначального накопления имел существенные недостатки, тормозившие развитие промышленности.

Ростовщичество, как уже сказано, не вело к массовому разорению крестьян и превращению их в рабочих. Эта сторона первоначального накопления во Франции проявлялась сравнительно слабо. В 1788 г. рабочих насчитывалось всего 200 тысяч, но и из них большинство работало на дому. Таким образом, первоначальное накопление здесь было однобоким: капиталы накапливались, но массового разорения крестьян с образованием армии наемных рабочих не происходило.

В сфере ростовщичества капиталы накапливались относительно медленно и редко переходили в сферу производства. Ростовщичество рождало не промышленников, а рантье, живущих на доход с ценных бумаг. Это не требовало хозяйственных забот и знаний, но обеспечивало твердый