А потом все оборвалось.

Он лежал на спине на мраморном полу и смотрел, как медленно оседают и гаснут обрывки рун. Осторожно поднял руку — абсолютно целую, с неповрежденной кожей, привычно послушную — потянулся к алой искре. Палец укололо острым ощущением чужой магии, скрытые под кожей вены на мгновение вспыхнули светом и тут же погасли. Линаар удивленно вдохнул — всего-то запах догорающих праздничных огней. Перекатился на живот, поднялся, ощупывая плечо и не находя там даже следов от печати.

— Я сдержала слово. — Сюзанна попятилась, будто разделяющая их пара-тройка шагов могла что-то изменить. — Ты волен уйти, остаться или сделать то, что считаешь необходимым и неизбежным, но прежде я хочу, чтобы ты узнал еще кое-что.

Макс завороженно наблюдал, как тени — его собственные, такие податливые и такие знакомые — оплетают её руки, плечи, грудь, сворачиваются напротив живота, пронизывая тело Сюзанны насквозь, но не причиняя боли. Она проследила за его взглядом и кивнула:

— Я ношу дитя. Твое дитя, Максимилиан Штрогге. Ребенка, у которого будет возможность изменить мир, если только мы дадим ему шанс, — она закусила губы, не пытаясь скрыть страха. — Я свое решение приняла, теперь твоя очередь.

Сюзанна закрыла глаза и медленно повернулась к нему спиной.

Рядом не было ни стражи, ни гостей, ни слуг. Случайность? Нет. Над головой раскинулось бесконечное вечереющее небо, готовое скрыть от лишних взглядов призрачную серую тень. Свобода. Настоящая, не омраченная печатями, безумием и клятвами, желанная и такая близкая. Он может просто уйти, а может стать убийцей собственного ребенка. Достаточно одного удара, она даже не успеет его почувствовать. Она — чудовище, совершившее такое количество преступлений, что в это сложно поверить.

Он тоже.

Но она — человек, всё еще способный на милосердие и жалость, пусть и искаженную тысячей кривых зеркал. Она заслужила смерть и знала об этом, она понимала, что не сможет остановить его, но несмотря ни на что, сдержала слово.

В его ладони вспыхнул оттиск стремительно формирующегося заклинания, а в следующее мгновение Макс рванулся вперед. Правой рукой зажал Сюзанне рот, гася зарождающийся крик, а левую прижал к груди точно напротив сердца.

Она вскрикнула и забилась в его хватке, силясь освободиться, но быстро теряя дыхание. Роскошное платье и мантия сковали движения, и Сюзанна осела на пол. Макс разжал руки, позволяя ей отдышаться.

— Что… Что ты сделал?

Она опустила глаза и стянула с плеча белую ткань, рассматривая быстро тускнеющий на коже знак.

— Дал нам шанс.

Печать — его собственная, невидимая, не уродующая ни тело, ни потоки магии — сковала их крепче любой цепи. Макс потянулся к мыслям Сюзанны, с удивлением понимая, что теперь может проникнуть в них без малейшего сопротивления с её стороны. Закрыл глаза, подстраиваясь под ритм её дыхания, вслушиваясь в ток крови и улавливая едва заметное свечение детской души. Она свернулась внутри, беззащитная и хрупкая, доверчивая и любопытная. Противоречивая. Цельная. Такая, ради которой стоило отказаться от очень многого.

Небо, по прежнему манящее и такое близкое, насмешливо смотрело на линаара сотней звезд.

— Я поверю тебе в последний раз, — он протянул жене руку. — Но буду следить за каждым твоим шагом, вздохом и словом. Днем и ночью, находясь рядом или за сотню дней пути. Годами, если потребуется. И если ты еще раз попытаешься обмануть меня, то остановлю твое сердце — и теперь уже навсегда.

Она неверяще глядела на протянутую руку, и Макс отчетливо уловил её метущиеся мысли: изумление, испуг, облегчение и, кажется, надежду. Сюзанна ухватилась за его ладонь и поднялась на ноги.

— Это честное предложение, линаар. И я принимаю его.

Эпилог

Сюзанна Виктория Штрогге, урожденная герцогиня Гвейстер, была коронована в возрасте двадцати двух лет и стала самой молодой и самой долгоправящей королевой за время существования Лидора. История её восшествия на престол окутана множеством тайн и домыслов, многие из которых настолько мрачны, что историки следующих поколений отметали их, как маловероятные. Сомнению не подвергался лишь тот факт, что юная и неопытная королева очень быстро показала себя сильной и последовательной правительницей, а её болезненное внимание к вопросам безопасности семьи объясняли трагической потерей отца и загадочной смертью юного кузена.

Герцог Гвейстер был перезахоронен в родовой усыпальнице с полагающимися ему почестями рядом с телом брата, низложенного короля Фердинанда. История их соперничества была предана забвению, как и роли многих видных политических деятелей того периода.

Людвиг фон Гобстрот до конца жизни вел успешную торговлю. По неподтвержденным слухам, он предпринял вылазку в проливы, где нашел человека, взявшего его в плен при крушении эскадры. Правда это или нет, остается только гадать, но ни один корабль Людвига более не подвергся нападению, а позже гильдия заключила с обитателями проливов соглашение, обеспечивающее безопасность вод в обмен на процент от торговых прибылей.

Леди Камилла фон Гобстрот была выслана из столицы в родовое имение мужа. По приказу королевы ей было запрещено возвращаться ко двору, вести переписку с членами совета и обращаться с личными ходатайствами к короне.

У четы фон Гобстрот родилось трое детей. Сын Камиллы унаследовал дело отца вместе со старшими братьями, дочери вышли замуж, хотя так и не были приняты при дворе. Камилла прожила долгую и насыщенную жизнь и умерла в почтенном возрасте, окруженная многочисленными внуками и правнуками. Спустя несколько лет её младшая дочь передала в королевские архивы переписку матери с некой леди А., содержащую подробные карты дальних морских и сухопутных путей, малоизвестных в Лидоре. Эти письма положили начало эпохе великих путешествий.

О судьбе бывшей королевы Агнес и лорда Жаньи достоверных сведений не сохранилось. В последний раз беглецов видели в одном из портовых городов незадолго до коронации Сюзанны, однако больше их имена на страницах хроник не упоминаются. Вероятно, Агнес все-таки вырвала у судьбы свой кусочек счастья, во всяком случае менее, чем через год, южане полностью восстановили торговые отношения с северным соседом. Правящий дом Ванлиата никогда не высказывал сомнений в законности притязаний Сюзанны.

Историки не исключают, что настоящее имя леди А. — леди Агнес Догмар Хельгорн, однако сравнение почерка этих двух женщин не позволяет дать однозначный ответ. При невероятной схожести манеры и стиля письма, рука леди А. неизменно выглядела уверенней и тверже, а суждения — смелее и шире,