— представляет человеческому взору огромное, величественное и преузорочное зрелище лицами тьмочисленных разнородных животных действующего естества. Зрители с высочайших корабельных мачт не могут вооруженным оптическими пособиями оком достигнуть пределов пространства сребровидным сельдяным блеском покрытой поверхности моря. Они описывают сие пространство не иначе, как пространство десятков миль, густотой сельдей наполненное. Сие стадо, во-первых, окружается и со сторон перемешивается макрелями, сайдой, пикшуями, тресками, семгами, палтусами и многих других родов плотоядными, одна другую теснящими и сверх поверхности моря обнаруживающимися рыбами. Оная окружная черта рыб знатной широты полосу составляет. Но к умножению пространства смешиваются с нею по окружности звери водноземные: нерпы, серка, тюлени, тевяки и прочие, а сих стесняют звери рыбовидные: дельфины, белуги, акулы, финрыба, косатки, кашалоты и другие из родов китовых. Оные огромные чудовища в смятение приводятся от собственных их мучителей, толпами их преследующих пильщиков, палашников, единорогов и тому подобных. При таковом смятении водной стихии, увеличивают представление сего зрелища со стороны атмосферы тучи морских птиц, весь сельдяной поход покрывающих. Они, плавая по воздуху и на воде или ходя по густоте сих рыб, беспрестанно их пожирают и между тем разногласным своим криком, провозглашают торжественность сего похода. Сверх сего множества видимых в воздухе птиц, сгущается оный водяными столпами, кои киты из отдушин своих беспрестанно выпрыскивают до знатной высоты, делают сей воздух по причине раздробления сих огромных водометов и преломления в них солнечных лучей радужно блестящим и дымящимся, а совокупно от усиленного шипения и обратного сих водоизвержений на поверхность моря падения — буйно шумящим. Стенание китов, нестерпимым терзанием от их мучителей им причиняемое, подобное подземному, томному, но весьма слышимому реву, тако ж звуки ударения хвостов о поверхность моря, сими животными от остервенения производимые, представляют сии шумы странными и воздух в колебание приводящими. Сей величественный сельдяной поход, каковым его вообразить возможно, представляет, напротив того, странный театр поглощения, пожрения[43] и мучения, на котором несметным множеством и более всех сельди истребляются».

Количество истребляемых в походе сельдей пополняется новыми рунами: сельди продолжают метать икру и во время похода так, что все-таки еще несметное количество сельдей укрывается от преследования морского зверя в тихих, мелких губах нашего Мурманского берега, Канинской и Новой Земли, в Обской губе, по прибрежьям северной и западной части Норвегии, островов Гренландии, Исландии, по северным оконечностям Северной Америки, у островов Оркадских и около берегов Великобритании. Отсюда, направляясь дальше, сельдяные руны испытывают превращения: проходя Атлантическим океаном и Гибралтарским проливом, они, истомляясь долгим и дальним путем, израстаются, уменьшаются в теле, изменяются во вкусе. В северных заливах Средиземного моря сельдь уже является в виде сардинки, в Балтийском море в виде пильчары. Такой же точно род измельчившейся сельди проходит в Печору под именем зельди, сельги и в реке Ус делается решительно похожим на итальянскую сардинку. Точно тем же превращениям подвергается и та сельдь, которая проходит из океана, через горло, в наше Белое море. Величина рыбы уменьшается до 1/3 относительно полярной гренландской и даже мурманской: белое мясо становится заметно красноватым. Один род беломорской сельди крупнее, другой несколько мельче и называется галадья (cl. sardina), третий — значительно уже мельче последней (cl. sprattus). Тысяча штук первого рода, пойманных вблизи океана, весит сначала 7 и потом постепенно, ближе к зиме, доходит до 5; второй сорт — галадья (сороцкая) идет от 2 пудов до 1/2 в последние месяцы улова (на пуд приходится сороцкой сельди 500—750 штук).

Мурманские промышленники начинают ловить сельдь в конце июля и только через месяц (в конце августа), а чаще и в сентябре появляется сельдь в Белом море на зимовке и опять-таки под предводительством тех же корольков. Несчастный случай погибели королька делается гибелью всего руна: сельди тогда рассыпаются на мелкие отряды; редко, счастливым случаем попадают они в заливы и губы, чаще прибиваются на открытые морским ветрам берега. Здесь разбиваются они напором волн о гранитные камни и выметываются грудами на прибрежья. Осенью 1777 года был такой случай на отмелях Абрамовой Пахты, в семи верстах от города Колы, когда стадо сельдей обсохло в колено вышиной и выкинуто было потом на берег. Весной принуждены были для предотвращения заразы сносить их дальше, в тундру.

Из лучшей породы сельдей, собственно полярной, названной нашими зауреей, ловится незначительное количество, и притом лов этот не составляет особенной отрасли промысла. Когда в Кольскую губу навалило несметное руно, коляне черпали сельдей ведрами. На Мурманском берегу рыбу эту ловят для тресковой наживки и частью на уху для дневного пропитания, и то только для того, чтобы семужья и тресковая с палтусиной уха (щерба — по туземному) не набила, что называется, оскомины. То же самое можно сказать и про Новую Землю, и про печорское устье; а у Канинского полуострова ее даже и ловить некому. Сельдь легко здесь делается добычей морского зверя, который зато и приходит сюда в заметно большом количестве.

Таким образом, исключительный улов сельдей производится только в Белом море. Делом этим заняты все приморские селения, поместившиеся вблизи мелких, защищенных от морских ветров губ. Ловят сельдей: Соловецкий монастырь, деревни Кандалакша (крупные сельди), Ковда (средней величины), Княжая, Кереть, Гридино (самые крупные), село Покровское Онежской губы, Сорока и соседние с ней деревни. Жители Карельского берега или вообще прибрежьев Кандалакшской губы для ловли сельди выбирают преимущественно летнее время, когда рыба еще способна метать икру, и когда потому бывает суха и тоща. К осени выловленная рыба засаливается и по первому зимнему пути сбывается в продажу. Мерзлой рыба идет только с Карельского берега и все по той причине, что у жителей его есть большая возможность сбывать в селении Шунге (Повенецкого уезда Олонецкой губ.). До 100 000 пудов этой рыбы сбывают они в этом селении и на архангельском рынке. На Терском берегу за значительным уловом семги к ловле сельдей не кладут ни малейшего старания. Жители онежского села Покровского, вылавливая до 15 000 пудов, продают их мерзлыми по соседним уездам и деревням, но никогда почти не засаливают их; здешние сельди не уступают в доброте сороцким. Таковы же точно и сельди двинских устий Зимнего и Летнего берегов. Здесь они составляют самый меньший и притом самый ничтожный предмет внимания, хотя на архангельский рынок зимой несколько сот возов являются с мерзлыми сельдями почти исключительно из этих мест.

Во всяком случае, главными местами улова этой рыбы надо почитать Поньгаму (селение Карельского берега), Соловецкий монастырь и деревню Сороку (главнее всех).

Вылавливаемая в Поньгаме сельдь самая