Федра случайно оказалась рядом, и он мужчиной стал, ложе осквернив отцовское. Да, так в душе я думал… Я виноват лишь в том, что сразу не пытал Энону, хотя бывает, что и под пыткой раб не скажет правды. Что ж, еще раз признаю, что я ошибся, и еще раз повторю: в этом виновата прежде всего Мойра, которая спряла ему такую долю.

Афиняне же в честь Ипполита насыпали высокий курган, расположенный рядом с храмом Фемиды, потому что его смерть была вызвана проклятьем. Неподалеку от святилища Саронической Артемиды еще показывают старую оливу, которую называют Скрученной, в ветвях которой и запутались вожжи колесницы Ипполита. А на небе есть так называемое созвездие «Возницы», его-то трезенцы и считают Ипполитом, получившим от богов такую высокую честь.

177. Артемида обвиняет Тесея [75]

Другие же, подобно Еврипиду, о том, как Тесей узнал правду об отношениях законной супруги и сына от амазонки рассказывают так: Возникшая пред Тесеем из воздуха стрелолюбивая Артемида, не снимая ни колчана, ни лука, посмотрела на него с высоты своего божественного роста и возвестила с большой укоризной:

— Внемли мне, сын Эгея, к тебе обращаюсь я, божественная дочь матери лучшей в мире — Латоны. Знай же, что сын твой умер чистым, не запятнавшим себя никаким нечестивым поступком, и ты в его смерти виновен. Как же ты мог, безумный, судом скорым, неправым погубить тобою рожденного? Жены словами ложными окованный, грех недоказанный ты обратил в мир поразившее злодейство…, и я жены твоей любовное должна раскрыть безумье и, может быть, борьбу. Сердце ей ужалил тайно Эрот, и неистовой любовью к царевичу царица запылала: Любви богиня гневная так пожелала, что для нас, в невинной чистоте отраду находящих, особенно бывает ненавистна. И разумом, и волей Киприду одолеть пыталась Федра, но все было тщетно, ибо невозможно человеку с божеством Олимпа сражаться и победить. Ее слова твой сын отринул, но обвинять ее в порочной страсти ему не позволяло благородство, как ты его не оскорблял. Возненавидевшая юношу за чистоту царица не побоялась пред самой смертью ложь оставить, а ты, ее словам поверив, сына проклял… Мучительны слова мои, Тесей, но должен ты их молча слушать дальше, и помнишь ли, о низкий, что тебе исполнить три желания отец поклялся, и ты одно из них направил против сына… Не Посидон чадолюбивый виновен тут: его и помыслы чисты, и свято исполненье. Ты перед ним и предо мной единственный виновник, потому что ты не искал свидетелей, гаданьем пренебрег, улик не разобрал и, времени для истины жалея, с поспешностью преступною своей сгубил проклятьем сына… Ты согрешил, но и тебе возможно оправданье. Киприды здесь желания и гнев слились, и я помочь была не в силах, ведь меж богов обычай есть: наперекор друг другу не идти, ибо свершенного одним богом, другой бог изменить не может. Мы в сторону отходим, если бог горячие желанья разливает. О, если бы не страх, что оскорблю я Зевса, как хранителя законов, иль, думаешь, я бы подъяла стыд, любимого из смертных уступая богам земли? Твоя вина, Тесей, неведеньем ослаблена и тем, что воли злой ты не имел; с собою от правды ключ царица унесла, а смерть ее твой помутила разум… Всех тяжелей тебе, конечно, царь, но скорбь и я с тобой делю. Печалит и нас, бессмертных, людей благочестивых смерть, и только злых мы с корнем вырвать рады… Киприде же я справедливо отомщу и погублю охотника того, кто ей милей других — Адониса, сына Кинира и нечестивой Мирры.

Богиня охоты и дикой природы дождалась удобного для мести момента, предначертанного непреложной Мойрой Лахесис и предоставила примчавшемуся в лес по доносу Персефоны второму супругу любвеобильной Пафийки Аресу кабана, который растерзал юного охотника, овеянного небесной красотой.

Потрясенный Тесей долго сидел, закрыв лицо обеими руками. Артемида же решила отличить своего бедного, лучшего друга честью высокой. Отныне перед свадьбой каждая девица дар волос ему, как местному божеству, будет нести. И этот обычай перейдет в даль седую веков, и в вечность в пении девичьих чистых уст он передастся.

Как рассказывает Павсаний, Ипполиту, сыну Тесея, посвящен прекраснейший участок; на нем есть храм и древняя статуя. Они говорят, что все это соорудил Диомед и что, кроме того, он первый принес жертвы в честь Ипполита. У трезенцев жрец Ипполита облекается этим саном на всю жизнь; жертвы они приносят ежегодно. Затем у них введен такой обычай: каждая девушка перед браком отрезает прядь волос и приносит ее в храм и посвящает Ипполиту. Они не хотят признавать, что он умер, разбитый своими конями, и, хотя они знают, где находится его могила, никогда ее не показывают.

178. Жизнь Ипполита с Эгерией и соединение с Арикией

Когда бесплотную душу Ипполита чернокрылый Танатос, мрачный бог смерти с сердцем железным доставил в Аид, Артемида упросила своего племянника великого целителя Асклепия оживить его изуродованный труп. Пугатель недугов и добрый плотник безболья, как его называл сладкоголосый Пиндар, воспользовался кровью из правой половины рассеченного Персеем тела Медусы-Горгоны, переданной ему мудрой Афиной и оживил Ипполита.

— Я уже видел беспросветное царство, во Флегетона огненную волну погружался истерзанным камнями прибрежными телом! Если б не чудесная сила врача, знаменитого Аполлонова сына искусство, не возвратилась бы ко мне милая жизнь никогда.

Так с благодарностью вспоминал о своем оживлении сам Ипполит.

Однако Танат и Аид и, главное — непререкаемые Мойры, посчитали себя уязвленными и заставили Зевса убить Асклепия перуном, поскольку он оживлял смертных уже не в первый раз. Больше это терпеть Мойрам было никак невозможно, ибо нарушался вселенский Порядок, заведенный их матерью всесильной богиней необходимости Ананке.

Танатос же стал разыскивать воскрешенных, чтобы восстановить мировой порядок и вернуть их в Аид. Поскольку среди воскрешенных были сплошь одни великие герои, то они отправлялись к Радаманту в Элисиум или к Крону на Левку — остров блаженных.

Согласно «Метаморфозам» Овидия, латиняне рассказывают, что тогда не привыкшая сдаваться Артемида окутала Ипполита густым облаком и превратила его в старика. Изменив его внешность, богиня перенесла его в свою священную рощу в италийской Ариции.

— Чтобы с даром таким, там будучи, не возбуждал я зависти большей, густым меня Кинтия облаком скрыла. Она сомневалась, на Крит ли отправить или на Делос меня; но и Делос и Крит отменила и поселила вот здесь; лишь имя, коней напоминающее, повелела сменить: "Ты был Гипполитом, — молвила мне, — а теперь будь Вирбием — дважды рожденным!"