Шрифт:
Закладка:
Его смех становился все более безумным и отчаянным:
— Но вот, что забавно: после этого я не спешил умирать! Я, как последняя загнанная сучка, кричал о помощи… Чтобы меня спасли… Я цеплялся за любую возможность, пусть даже и жизнь инвалида… Меня спасли и культю мою за деньги заменили титановым протезом, но воспоминания не стерли… Я мог продолжать врачевать, но после того случая пообещал себе, что больше никогда не свяжусь со смертью и болью… Все можно купить, все можно обесценить и все можно сломать… И чаще всего человек разрушает мир своими инстинктивными действиями…
Я ненавидел и ненавижу войну. Я трус. Я не могу убить человека, потому что во мне нет злобы. Я не знаю кто прав, а кто виноват. Где врут, а где нет. В чем заключается честь, долг и верное решение. В чем заключается смысл человеческой жизни и смерти. Но когда оказываешься на войне, то все идеалы, амбиции, взгляды, достижения и звания превращаются в пыль. После нескольких увиденных смертей и погубленных судеб, ты перестаешь критиковать, рассуждать, советовать, отстаивать и мечтать. Ты становишься сломленным и опустошенным. Тебя на плаву держит мысль, что тебя кто-то любит и ты любишь кого-то. Тебе ничего не хочется, кроме того, чтобы война закончилась. Чтобы жить как раньше, пусть не в достатке, без излишеств, хоть как-нибудь. Я предал не своего друга, а себя. Но не когда убил Мишу, а когда пытался возвыситься над законами природы, а потом потерпел поражение и самозабвенно обманывал себя, чтобы оправдать и успокоить. Я сломался. Допустил много ошибок. И я больше не хотел пытаться обуздать зло и познать тьму, мне было достаточно факта самой жизни, чтобы снабдить себя хорошим настроением до конца своих дней. На мой век, как говорится, травы и виски хватит. Эти осознания привели к тому, что сейчас вы видите перед собой. Хорошо это или плохо, я не знаю. Ха-ха! Но точно очень смешно…
Он начал снова заливаться смехом и вытирать слезы под черными очками. Они не прекращались.
— Если мы что-то делаем в жизни, то только чтобы не упасть в пропасть, которую мы сами же и открыли внутри за прожитый промежуток времени. Мы прячемся за нашими действиями, но по сути своей они уже ничтожны и бессмысленны. Мы должны притворяться и вытягивать себя из пропасти и состояния ходячего трупа раз за разом, потому что так же, как вечно повторяется война, так и продолжается несмотря ни на что жизнь. Поэтому кто-то по итогу выбирает жить для других, потому что себя не считает живым и достойным. Кто-то не выдерживает и спивается, отчуждается и кончает с собой. А кто-то с головой уходит в беспросветный беспричинный праздник и удовлетворение своих земных животных потребностей, живет для себя любимого. Я выбрал третье! Ха-ха! Я ссыкло, которое боится привязываться к людям и терять их. Я ссыкло, которое боится жить без иронии. Я ссыкло, которое боится обыденности, ответственности и здравого мышления! Но в единственном я не ссыкло: я не боюсь говорить правду! Вот так, бандерлоги! Такая сказочка! Именно из таких людей и состоит наш неидеальный мир… Именно поэтому людей убивают, а божьи дары и священные записи сводят с ума… Именно поэтому их надо уничтожить… А кого именно? А вот это уже решит судьба… Ха-ха! Вот как завернул!
Пират сделал большой глоток своего напитка и откинулся на матрас со свободно разведенными руками. Маша с Кириллом внимательно слушали. Как никто другой они понимали этого человека. Его отчаянную искренность. Им хотелось что-то сказать, но слова не подбирались. Хотелось как-то дать пирату понять, что он не один переживает и не один варится в кипящем котле человеческой безысходности. Но бдительный Яха сам подал навстречу руку и с хитрой ухмылкой обратился к ребятам:
— А теперь манго с арбузом будете?
Кирилл с Машей улыбнулись и утвердительно кивнули головами.
8.
Очередной вечер в бескрайнем океане. Количеству дней, проведенных в путешествии, потерялся счет. Но всем было плевать на время, на этот раз домом стали Атлантический океан и яхта, дрейфующая по волнам.
Яха, Лизи и Марго к закату оставили управление судном и переместились на нос яхты. Они блаженно лежали на матрасах, ласкались, дурачились и говорили о бессмысленной простой всячине, что взбредет в голову.
На противоположной стороне свесив ноги с кормы и крепко держа удочку, сидел Кирилл. Не то, чтобы он всерьез занялся рыбалкой, скорее изображал красивую картинку и развлекал себя азартным предвкушением. Рядом за столом Маша читала книгу и составляла молчаливую компанию, периодически поглядывая на забавное созидание Кирилла.
— Почему именно Америка? — прервал тишину он. — У нас ведь весь мир на ладони, а мы выбрали именно Тихоокеанское побережье…
— Звучит прикольно, — отрезала легкомысленно девушка.
— Мы станем предателями Родины…
— Да кому на нас не насрать. Про нас даже уже в Бурашево забыли.
— И то верно.
Маша дочитала главу и отвлеклась на вопрос.
— Есть к Америке какое-то влечение с самого детства, — мечтательно начала она. — То ли таинства придает отдаленность материка, то ли историческая база, то ли культурное прельщение…
— Какие умные слова! Книгу что ли перечитала…
Маша посмеялась.
— Я с детства любила смотреть фильмы и читать американские произведения. Может, они сформировали тягу…
— Согласен. Будто там хранится что-то родное. Бабушкин деревенский домик на летние школьные каникулы.
— Только необъятный и неизученный, — продолжала она порхать в облаках грез. — Виной всему яркие детские воспоминания. Если бы с новогодним чудом не были связаны «Один дома», «День сурка» или «Эта замечательная жизнь», а веселое лето не сопровождали «Назад в будущее», «Побег из Шоушенка», «На гребне волны», то мы бы довольствовались одними карельскими скалами…
— Это точно! — воскликнул Кирилл и самонадеянно добавил. — Обожаю «На гребне волны»! Как тот пингвин всех уделал в конце на своем серфе…
Маша в недоумении уставилась на парня, в уверенном комментарии которого не проскочило сарказма, а потом засмеялась.
— Или сколько родного представляется об Америке, когда вспоминаешь «Зеленую милю» или «Приключения Гекльберри Финна», — подозрительно совершила проверку девушка.
— Да-а-а, — наигранно и фальшиво потянул парень.
Девушка раскусила его и атаковала за вранье:
— Милый, ты читал книгу Марка Твена?
— Конечно, — пафосно оборонялся Кирилл.
— И какую?
— Да вот эту… «Зеленую милю» и читал… Да я знаешь, что, — накинулся он в ответ, — побольше твоего знаю про Америку и хочу туда…
— Да
