— Думаете, у вас есть на это время? — будто бы через силу выдавила Ветон. — Думаете, что магия хоть чем-то поможет?

— О, элементали, заткнись, — бросила Эйлау, навалившись на решётку.

— Лабиринт не прощает тех, кто нарушает равновесие, — практически выплюнула Ветон, с каждой секундой словно черпая всё больше уверенности. — Один неверный шаг — и миры рухнут.

Киллиан успел только моргнуть — на руке Эйлау вспыхнул белый свет, и она с силой рванула решётку на себя, мгновенно переписывая нужную последовательность сигилов. Ветон, уже поднявшаяся на ноги, приготовилась к прыжку, но магия Эйлау была намного быстрее. Белые светящиеся цепи, материализовавшиеся из пустоты, обвили руки и ноги Ветон, сдавили её шею и потянули на пол. Ветон захрипела, и Киллиан заметил, как из её глаз полились слёзы, но не прозрачные, а чёрные и вязкие, больше напоминавшие кровь.

— Много же в тебе хаоса спрятали, — пропела Эйлау, качнув рукой.

Ещё больше цепей обвились вокруг Ветон и так резко сдавили её, что хрустнули кости. Левая нога оказалась вывернута, снаружи показалась сломанная кость. Киллиан, почувствовав запах крови, улыбнулся ещё шире.

— Кому ты служишь? — угрожающе тихо спросила Эйлау.

Ветон не ответила — то ли не могла из-за боли, которую ей причиняла магия Эйлау и магия тюрьмы, либо была намерена до последнего молчать.

— Если скажешь, кому служишь, мы будем милосердны, — добавил Киллиан, на самом деле прекрасно зная, что Ветон никогда не согласится на такую сделку. Она молчала так долго, так что вряд ли сдастся сейчас, польстившись на его обещание.

Ветон промолчала, только заскрипела зубами, когда цепи, которые Эйлау дёрнула в сторону, сломали ей правую руку.

— Кому ты служишь? — повторила фея.

— Лабиринт никого не отпустит, — прохрипела Ветон, бросив на Киллиана безумный взгляд. Она ничуть не напоминала отчаявшуюся, потерянную или заблудшую, скорее одержимую: лёжа на полу, придавленная и скованная цепями из чистой магии, с разметавшимися грязными волосами и широко распахнутыми глазами, она уже ничем не была похожа на ту Ветон, которую помнил Киллиан. Даже голос, раньше бывший звонким и строгим, порой надменным, надломился. — Поглотит каждого, кто рискнёт зайти дальше.

Киллиан, державший руки за спиной, сильнее сжал кулаки.

— Кому ты служишь? — повторил он.

— Золото обагрится кровью, когда последний орёл падёт, — с придыханием продолжила Ветон, и даже когда Эйлау усилила давление магии, она не остановилась: — Первая принесёт в жертву Третьего, и Лабиринт, приняв эту жертву, откроет свои врата в самое сердце миров.

Киллиана прошиб холодный пот. Он был уверен, что никакие слова не смогу удивить его, что Ветон, какую бы чушь ни несла, не сможет его задеть, но даже не думал, что отреагирует так остро.

Быстрее, чем он успел осознать это, Киллиан оказался в камере и почти вплотную подошёл к Ветон, начавшей трястись от смеха. Эйлау преградила ему путь, её тёмные глаза побелели, и магия заискрилась в воздухе, пытаясь его остановить, но Киллиану было плевать.

— Первая убьёт Третьего, — сквозь смех, с каждой секундой становившийся лишь громче и безумнее, выдавила Ветон. — Третий убьёт Первую. Эльфийская кровь станет последней каплей в море, из которого родится истинный король!

Киллиан рванул вперёд, едва не сбив Эйлау с ног, но она всё-таки удержала его на месте и даже оттолкнула. Воспользовавшись моментом, она резко обернулась к Ветон и, упав рядом с ней на колени, положила ладони ей на голову. Ослепительно вспыхнула магия. Ветон забилась, будто зверь, загнанный в клетку: заорала, начала извиваться и сыпать проклятиями. Это длилось меньше секунды, но Киллиан видел, как закатились её глаза, как почернели вены, а плоть начала отслаиваться; как кости прорезали кожу, а кровь вытекала наружу и, маленькими каплями поднимаясь в воздух, испарялась. Опомнившись, Киллиан бросился вперёд, но опоздал. Эйлау отпустила Ветон, её голова с глухим стуком упала на каменный пол, и фея затихла. Кровь, вытекающая из её тела, и кусочки отслаивающейся плоти стали испаряться намного быстрее.

Эйлау, поднявшись на ноги, пошатнулась. Киллиан подхватил её и, крепко сжав её ладони, процедил:

— Что ты с ней сделала?

— Проникла в сознание, — с трудом выдавила Эйлау. — Вернее, пыталась. Это древняя, опасная магия, и я не была уверена, что…

— Эйлау! — прорычал Киллиан.

Она шумно выдохнула, опустив голову, и едва не соскользнула на пол, но в последний момент обхватила Киллиана за шею и продолжила:

— Хаос внутри неё был сильным, но магия смогла запечатать его.

На секунду замолчав, она посмотрела на место, где только что была Ветон, но Киллиан не шелохнулся. Он по запаху чувствовал, что он неё ничего не осталось — хаос поглотил её, полностью уничтожив, и Киллиану было ровным счётом наплевать на это. Предательница должна была умереть ещё в утро, когда пыталась убить Джинна. Она изводила их молчанием, хаосом, который защищал её, и бессмысленной болтовнёй, и Киллиан был бы рад, что она, наконец, умерла, если бы неё её слова.

Первая убьёт Третьего. Третий убьёт Первую.

— Эйлау, — требовательно повторил Киллиан, чувствуя, что готов вот-вот сорваться.

— Карстарс, — выдохнул Эйлау, медленно опустив голову на его плечо. — Это был его хаос.

— То, что она сказала, правда?

— Не знаю.

— Ракс тебя подери, неужели твоя хвалёная магия настолько бесполезная?!

Эйлау выпрямилась, свернула глазами, ставшими белыми, и резко схватила его за челюсть.

— Смеешь сомневаться во мне и моей магии? — нарочито медленно прошептала она. — Думаешь, мне самой нравится, что мы узнали так мало?

Киллиан рыкнул, готовый ответить, но вовремя понял, что это бессмысленно. Не Эйлау его враг, не её магия, которую она с таким трудом сумела отыскать в Твердыне Кродоу. Киллиан знал, что эта магия была чрезвычайно древней, что знаний о ней осталось катастрофически мало, и даже не понимая в полной мере, что она из себя представляет, верил, что она может помочь, но чувствовал не благодарность или облегчение, а злость и усталость.

Карстарс подобрался ближе, чем кто-либо мог представить, и неизвестно, сколько лет