А в это время жар огня все нарастал и нарастал, терпеть его было невозможно, и Шэн Линъюань подумал было удалиться, как вдруг уловил несколько слов, что просочились из сна маленького демона.

Как известно, во сне все мысли и образы текут беспорядочно, не подчиняются никакой логике, поэтому речь спящего зачастую незначима и пуста. Однако Шэн Линъюаня скорее поразила не сама фраза, а то, на каком языке она была сказана. Нет, это был не путунхуа, наречие современности, а язык Великой Ци!

Конечно, Сюань Цзи не собирался засыпать, имея под боком злокозненного демона. Поэтому, пока они ехали, он упорно боролся с накатывающей дремой. Под конец, когда он уже почти ничего не соображал, ему почудился странный звук, похожий на треск расползающейся по камню трещины. Уронив голову на грудь, Сюань Цзи лишь успел подумать «Твою-то мать!», как его тут же вырубило.

Во сне он перенесся в далекое прошлое. По-видимому, в период Великой междоусобицы Девяти провинций. Там он был то человеком, то какой-то вещью. То без оглядки бежал, спасая свою шкуру, то яростно сражался. Временами ему мерещилось, что он тонет в море крови, и густой гнилостный смрад пропитывает каждую частичку его тела. Бывало и так, что его охватывала безумная ярость, и тогда он бросался на первого встречного-поперечного и с громогласным ревом рубил всем подряд головы.

Порой среди хаоса, огня и бесчисленных смертей его начинала бить дрожь, и тогда он инстинктивно пытался прильнуть к единственному источнику тепла – к когда-то нежным рукам, должно быть, принадлежавшим ребенку, но теперь их сплошь покрывали ссадины и шрамы. Постепенно эти руки становились все крупнее, пальцы вытянулись, от ран остались лишь рубцы да мозоли. Почему-то Сюань Цзи показалось, что они с хозяином этих рук всегда были друг для друга опорой и многие годы не расставались ни на день.

Но однажды эти добрые руки навсегда отпустили его. Видно, хозяина тяжело ранили, он больше не мог сражаться. Однако Сюань Цзи все равно чувствовал, что эти руки тянутся к нему, пытаются достать из последних сил… вот только ответить на этот призыв он никак не мог, потому что не принадлежал себе. И хотя его охватило невыразимое горе, а тело пронзила страшная боль, Сюань Цзи уносило все дальше и дальше, дальше и дальше…

Когда Сюань Цзи, весь в холодном поту, все-таки вырвался из кошмара, взгляд его сам собой упал на Шэн Линъюаня. Сердце еще разрывалось от мучительной боли, и Сюань Цзи, узнав, кто перед ним, едва не разрыдался от радости… Скорее всего, так вышло потому, что Шэн Линъюань был первым, кого Сюань Цзи увидел, очнувшись от дурного сна…

А между тем служебный минивэн уже добрался до гостиницы и как раз собирался заезжать на территорию у входа.

Наблюдая непередаваемую смесь чувств маленького демона, Шэн Линъюань чуть улыбнулся и проронил:

– Интересный у тебя был сон.

Сюань Цзи в потрясении промолчал. Да вашу мать! Пока он спал, его сознание осталось нараспашку! И это сейчас, когда рядом с ним сидит отъявленный злодей, способный на любую пакость!

Скрипнув зубами, Сюань Цзи заставил себя подавить все мысли и очистить разум. Для этого он очень кстати припомнил забавную сценку «Угощаю», где перечислялись всякие вкусности, в том числе курица в соевом соусе, вяленая грудинка, «столетние» яйца и рубец. Конечно же, он все это перепробовал за те десять лет, которые провел среди людей. Всякий раз, когда у него заводились деньги, Сюань Цзи спускал их, чтобы где-нибудь вкусно поесть, попить и поразвлечься. Так что перечисляемые в сценке блюда как живые вставали у него перед глазами; на языке чувствовался вкус, ноздри щекотало воспоминание об аромате. В животе громко урчало.

Наблюдая за мучениями маленького демона, Шэн Линъюань не знал, что и сказать.

Пока разворачивалась эта драма, минивэн заехал на территорию гостиницы, где у входа сотрудников Бюро уже поджидал посланный администратор. Шэн Линъюань случайно выглянул в окно и тут же распрощался со своим ленивым желанием немного подразнить маленького демона – мягкое сияние изысканного вестибюля, уже виднеющегося за входными дверями, ослепило его. Шэн Линъюань напрочь забыл, как хотел подшутить над Сюань Цзи.

Что ни говори, но люди древности никогда не знали такого количества всевозможных материалов и предметов обихода, поэтому все блага современного мира наверняка показались бы им непомерной роскошью. Столкнувшись с ними, даже Владыка людей вел себя как типичный деревенщина, ничего толком не видевший и не пробовавший.

Дверь минивэна отворил швейцар, и Шэн Линъюань с достоинством вышел из машины. Как бы ни поражали чудеса современного мира, но бывший император не забыл сдержанно поблагодарить этого человека:

– Благодарю. Что это за дворец?

– Это, братец Меч, гостиница… – откликнулся, зевая, Ван Цзэ. Из речи бывшего императора он с трудом разобрал только одно слово, поэтому и ответил на вопрос. Выбравшись из машины, Ван Цзэ добавил: – Ай, зараза! «Братец Меч» звучит прям… некрасиво. Прям как ругательство какое-то… Короче, добро пожаловать в двадцать первый век.

Прошло немало времени с тех пор, как Шэн Линъюань очнулся в современном мире, однако за все дни он успел побывать только в уездной больнице. Причем почти сразу его заточили в меч маленького демона, и хотя оттуда он мог смотреть по сторонам и примечать все новое и странное, но рассмотреть как следует не мог. Лишь теперь Шэн Линъюань по-настоящему, с головой, окунулся в суетный мир смертных.

021

Далеко не сразу Шэн Линъюань сообразил, что пускай это место называется «гостиницей», но с «винницей» оно не имеет ничего общего.

В вестибюль они зашли уже глубокой ночью. Несмотря на поздний час, там царило оживление: кто-то заселялся в номера, ну а кто-то съезжал. К удивлению Шэн Линъюаня, запрета на ночные передвижения здесь не было, и даже после наступления темноты жизнь била ключом.

Прежде всего в глаза бросилась стайка щебечущих пожилых туристов. Каждому было сильно за шестьдесят, но держаться степенно никто из них и не подумал. Старики бодро катили за собой чемоданы на колесиках, пока старушки из кожи вон лезли, чтобы перещеголять друг дружку пестрыми нарядами. Издалека эти модники напоминали петухов и куриц, решивших махнуться оперением.

Вдруг одна из старушек с таинственной «коробочкой» в руках, глазея по сторонам, остановилась на Шэн Линъюане (тот, к несчастью, сильно выделялся в толпе). При виде него глаза у старушки загорелись, и она бодро заковыляла к нему.

– Молодой человек! – позвала