с тобой удалось покорить пламя Огнь-Камня. Мне – семь весен назад, и я заплатила за это немыслимую цену. Я сожгла свои крылья, чтобы овладеть огнем. Но я не хотела ничьих смертей. Понимаешь? – голос Ренеи стал тише, почти обратившись в шепот, и Итриде показалось, что в черных глазах блеснули слезы. – Я хотела обрести свой дом. Я пришла к князю. Подружилась с его сыном. Чем я была ему нехороша? Я стала бы княжной Беловодья – первой княжной с даром. Со мной Светогор не знал бы поражений… Но ему подобрали другую невесту.

Итрида с трудом удержалась, чтобы не призвать пламя прямо сейчас и не приказать ему сжечь дотла закутанную в черное женщину, замершую посреди ложницы сгустком тьмы.

Даже малые дети в Беловодье знали об ужасной трагедии, приключившейся с княжеской семьей. С небес на женский терем, где жили мать, невеста и две маленькие сестрицы Светогора, среди бела дня упало колдовское пламя. Каменный Цветок вспыхнул как свеча. Отец Светогора не выдержал гибели любимой жены и слег; его не стало всего через две седмицы.

В одночасье Светогор потерял всю семью – а причина его бед стояла сейчас перед Итридой и продолжала рассказывать свою жуткую историю. Тени легли на красивое лицо так, что оно сузилось, словно клюв хищной птицы. Пальцы Ренеи стиснули платье, сминая дорогую ткань. Ведьма подалась вперед, и ее голос превратился в шипение:

– Сначала меня изгнали из Серебряного царства самовил. Вина тому – на моей матери, спутавшейся с человеком и не сумевшей вовремя избавиться от полукровки. Она так и не решилась меня убить, зато на злодеяние легко пошел Круг, когда матушка родила законную чистокровную наследницу. Что ж, я это пережила.

Народ рудознатцев всегда был верен самовилам, а я не знала, куда еще пойти. Я вспомнила про Огнь-Камень и все рассказы о нем. Мне было нечего терять – может, поэтому я снова выжила. Огнь-Камень забрал мои крылья – я и это пережила, ведь взамен он дал огонь. Огонь, чуть не спаливший меня и оставивший метки на всю жизнь! – Ренея вдруг рванула ворот платья, обнажая горло, ключицы и край небольшой округлой груди. Вся ее кожа была исполосована шрамами, рваными и уродливыми, бугрящимися среди белой веснушчатой кожи. – Но и это я смогла преодолеть, – продолжила она, словно не замечая лица Итриды, исказившегося от отвращения и сочувствия.

Вранова госпожа выпрямилась и посмотрела на всех, кто был в ложнице, сверху вниз. Княжна без венца, самовила без крыльев…

– Я принесла свой огонь княжичу Светогору, но он не сумел оценить его по достоинству. И тогда я сожгла всю его семью. И невесту тоже. В тот день я поняла, что мне не нужен никто, чтобы создать свое царство. Во мне был огонь, и он был бесконечен.

– Тогда зачем тебе понадобилась я? – прошептала Итрида.

Вранова госпожа на мгновение опустила глаза. Когда она снова заговорила, голос ее звучал устало:

– Потому что одиночество не выжечь никаким огнем. Никто из тех, кто окружил меня, кого я создала, кто искал моего тела и моей милости, – никто не понимал, что я чувствую и каково это – когда в жилах вместо крови льется пламя. Когда появилась ты… Я не поверила своим воронам. Я испытывала тебя, это правда. Все боялась, что ты сгоришь, как многие до тебя. Но время шло, а ты сражалась. И когда ты взяла дар Огнь-Камня, я поняла, что наконец-то дождалась. Теперь у меня есть семья. Есть сестра… Вместе мы покорим Беловодье, Итрида. Люди уже лишились своих связных. Пылающие – сила, с которой не справиться ни дейвасам, ни лаумам. Пусть мои огневики живут недолго, но мы сможем создавать их снова и снова. Я покажу как. Вдвоем мы сможем всё.

Ренея снова оказалась подле Итриды, на плечи Огневицы легли ее тонкие руки, тяжелые, словно выкованные из железа. Ренея притянула Итриду так близко, что их губы едва не соприкоснулись. Вранова госпожа, одинокая и безумная, отчаянно желала услышать согласие Итриды всегда быть рядом. Она пахла мокрыми перьями, зрелым вином и углями.

Всего на миг, но мелькнуло перед внутренним взором Итриды видение. В нем она стояла подле Ренеи, облаченная в такое же тяжелое прохладное платье, а перед ней на коленях ползали воленцы, караалы, шеххи… Видение померкло, и его сменили иные. Смеющаяся Бояна. Храбр, с улыбкой разламывающий свежий хлеб. Хитрый прищур Даромира… а следом кровь, стекающая в зеленоватый ручей. Сгорающий дом, где только утром звенел детский смех. Лицо Даромира, рассыпающееся в черный пепел, и его прощальная улыбка.

Руки Итриды легли на плечи Ренеи ответным объятием.

– У меня уже есть семья, – прошептала Огневица в вишневые губы.

Ее пальцы впились в бледную кожу, израненную ворожбой. Ногти рвали ткань и плоть, а огонь, вспыхнувший так ярко, как никогда раньше, тек и тек по рукам Итриды, вливаясь в раны и глубже, глубже – туда, под шрамы, стремительно несясь к бешено бьющемуся сердцу, чтобы выжечь его дотла, оставив только черную пустоту. Такую же, какой была душа Врановой госпожи.

Сильный удар в грудь отбросил Итриду прочь, и она врезалась в Опаленных. Тут же откатилась, избегая удара черных когтей, и вскочила на ноги. Самовила медленно пятилась, прожигая Итриду взглядом, и пламя текло по ее телу, изливаясь изо рта, носа, глаз, ушей – она пылала вся, и огонь собирался в ее руках в огромный шар. Ренея смотрела на Итриду, и в ее глазах что-то умирало. Ее лицо твердело, становясь маской ненависти. Рядом с Итридой мелькнуло тяжелое тело, и Опаленные отлетели в стороны, сбитые огромным медведем. Свистнул хлыст, раздался крик Кажены: Бояна умудрилась вырвать оружие из рук дочери купца, и теперь черная молния мелькала со всех сторон, отбрасывая окровавленных врагов.

Самовила с трудом, словно он весил несколько пудов, подняла огненный шар над головой. Закрыла глаза…

Итрида бросилась вперед, на ходу сплетая сеть…

… и разжала пальцы.

Мгновение царила тишина. А потом земля со страшной силой врезалась в спину Итриды, сверху посыпались обломки досок и осколки камней. Над бродяжницей встала огромная волчица, своим телом защищая ее от сыплющейся со всех сторон смерти. Она оглянулась на Огневицу, и страшные зубы разошлись, обнажая в ухмылке чуть тлеющий язык.

«Кажется, это будет наша последняя битва, дева. И все же я рада, что наши дороги пересеклись».

Итрида улыбнулась волчице окровавленным ртом.

Я тоже.

Глава 34. И останется только одна

Когда Вранова госпожа толкнула Бояну, бродяжница до крови рассекла губу о край лавки.