Дракону не понравился взрывной треск винтовки, но он был хорошо обучен. Он мгновенно остановился, когда его погонщик отпустил поводья, и ПИКА, который решил, что назовет эту версию себя Дайэлидд Мэб, был рад. В конце концов, дракон никогда никому не причинял вреда.

Помощник мертвого погонщика высунул голову из рубки баржи. Судя по выражению его лица, отчетливо видимому улучшенным зрением Мэб, несмотря на сгущающуюся темноту и морось, он не слышал — или, по крайней мере, не узнал — звука выстрела. Он пытался выяснить, почему дракон остановился, а не что случилось с погонщиком, что заставило его остановиться, и его наблюдения о том, что должно было произойти с буксирным тросом, когда инерция понесла баржу по его провисшей длине, были едкими.

Правая рука Мэб поднялась со спускового крючка винтовки, которую Сова изготовил по чертежам заводов Делтак. Это был первый раз, когда «мандрейн» M96 использовался в деле, и он не мог придумать более подходящего времени или места. Его поднятый большой палец приподнял рукоятку затвора и плавно передвинул ее назад. Стреляная гильза вылетела, и его рука повернулась, снова толкнув рукоятку вперед, вставив в патронник новый патрон и взведя затвор обратным ходом, а затем опустилась обратно. Его указательный палец нащупал спусковой крючок.

Прогремел еще один выстрел, эхом разнесшийся по каналу, и голова помощника погонщика исчезла обратно в рубке в собственном извержении крови.

Другие пассажиры, должно быть, поняли, что происходит, когда труп упал на палубу у их ног. Полдюжины пехотинцев армии Бога высыпали на палубу, проверяя, заряжены ли их винтовки, в поисках стрелков, которые произвели эти два выстрела, и тонкая улыбка Мэб была намного холоднее, чем сырые, влажные сумерки.

Он во второй раз провернул затвор детища Тейджиса Малдина, нашел цель, нажал.

* * *

— Стрельба?!

Сигейрс уставился на Тарлсана с испуганным выражением лица. В этом выражении не было никакого страха, но было много замешательства, и Тарлсан покачал головой. Он открыл рот, но тут же захлопнул его, когда с палубы баржи раздался оглушительный ружейный залп.

Дверь каюты распахнулась, и другой шулерит, один из помощников Сигейрса, просунул в нее голову с дикими глазами.

— Оба погонщика мертвы! — выпалил он, и выражение лица Сигейрса посуровело, когда он увидел огромное кровавое пятно, расплывшееся по сутане другого священника. — И рулевой тоже!

— Что происходит? Кто затеял всю эту чертову стрельбу? — потребовал Сигейрс, в то время как стрельба продолжала сотрясать воздух.

— Не знаю! Кто-то на западной стороне набережной.

— Кто-нибудь? Ты имеешь в виду одного «кого-то»?

— Не знаю! — повторил другой шулерит. — Я не солдат! Сержант кричал что-то насчет «поймайте ублюдка». Это звучало так, как будто он имел в виду одного человека! Я начал спрашивать его, а потом…

Он замолчал, содрогнувшись, и глаза Сигейрса сузились.

— Сержант тоже мертв? — спросил он, и другой священник кивнул, его лицо побелело от страха.

* * *

Дайэлидд Мэб нажал на спуск, и пустой магазин на десять патронов выпал из винтовки. Он вставил новый, дослал патрон в патронник и поискал другую цель.

Найти ее было нелегко. Для его собирающей свет оптики сцена перед ним была ясна как при дневном свете, но среди тел, распростертых поперек баржи, не осталось никого в живых. Четверо пассажиров судна — трое инквизиторов и один солдат — попытались спастись, прыгнув за борт. К несчастью для них, его высокое положение давало ему чистое поле для обстрела. Двое инквизиторов безжизненно плавали в канале; третий шулерит и солдат уже пошли ко дну.

Оставшаяся горстка стрелков армии Бога забралась обратно в рубку, как только они поняли, что убийственно точный огонь, разрывающий их насквозь, не волнует, насколько было темно. Он поместил каждую из своих пуль менее чем в дюйме от точки прицеливания в условиях, при которых все, что они могли видеть от него, — это вспышки дула. Хуже того, они поняли, что вся эта смерть и разрушения исходили от одного-единственного стрелка. На вершине насыпи была только одна винтовка — всего одна, — но тот, кто стоял за ней, уже убил дюжину из них, и сделал это с ужасающей скоростью. Многие солдаты Церкви слышали слухи о новых пистолетах еретиков, которые могли стрелять часами без перезарядки. Большинство на самом деле не верили слухам, распространяемым шепотом, а даже если бы и верили, никто не предупредил их, что винтовки могут сделать то же самое. Тем не менее, было очевидно, с чем они столкнулись, и поэтому они залегли на землю, нашли укрытие везде, где могли.

Ответный огонь время от времени потрескивал в направлении Мэб. Он был более рассеянным, чем раньше, даже медленнее, чем могли бы наложить обычные ограничения на дульное заряжание. Отчасти это было связано с тем, что они перезаряжали полноразмерные винтовки в тесноте рубки баржи, но также и потому, что они стреляли через бойницы, наспех прорезанные в оконных ставнях или даже прорубленные в обшивке корпуса. Везде, где они могли найти хоть какую-то защиту от этой невозможной винтовки, стреляющей из мрака.

На самом деле, из темноты. Наступила полная ночь, и защитники баржи стреляли вслепую, их единственная надежда на то, что достаточно неприцельного огня может действительно поразить того, кто убил так много их товарищей.

Мэб отыскал одну из ставен с бойницами, навел прицел и подождал, пока в отверстие не просунулась перезаряженная винтовка. Его собственная винтовка выстрелила раньше, чем это сделал заряжающий, и кто-то вскрикнул, когда его пуля пробила непрочную крышку.

Он улыбнулся с холодным удовлетворением и терпеливо отправился на поиски своей следующей жертвы.

На самом деле ему не обязательно было быть здесь лично. Он мог бы просто снабдить дистанционно управляемые пульты Совы аналогичным оружием и отправить их на дело, но он никогда всерьез не рассматривал возможность сделать это каким-либо другим способом.

Краешком сознания он почувствовал какую-то отстраненную жалость к солдатам на той барже. Вероятно, по крайней мере половина из них были призывниками, которые не записывались добровольцами даже в армию Бога, не говоря уже о том, чтобы служить инквизиции. И все же, что бы ни привело их на церковное служение, они были частью того, что произошло в Саркине. Сигейрс, Тарлсан и другие инквизиторы были мозгом и злобой этого варварства, но эти солдаты были руками, которые его осуществили, и, по крайней мере, некоторые из них поддались ему так же охотно, как и любой шулерит.

Кроме того, они были между ним и его добычей.

Он убил еще пятерых из них, прежде чем выжившие отказались отстреливаться даже из скрытых позиций. Они в ужасе сгрудились там, а он поставил винтовку на предохранитель и отложил ее в сторону.

Он выбрал это место, потому что оно находилось в сорока милях от ближайшего города. Даже инквизиции было бы трудно обвинить невинных горожан в соучастии так далеко от их собственных домов, а разбитый Совой лагерь, как и следы лошади, на которой Мэб приехал к месту засады, послужат дополнительным доказательством того, что нападение было совершено посторонним. Это, возможно, не помешало бы кому-то вроде Сигейрса — или Клинтана — в любом случае начать репрессии против местных жителей, но это была лучшая защита, которую он мог им дать.