Тайный совет счел за лучшее предположить, что обвинения в чем-то правдивы. Он вызвал Оутса к себе 28 сентября. Опасаясь, что его посадят в тюрьму, Оутс явился к сэру Эдмунду Берри Годфри, мировому судье, и оставил у него присяжные показания с подробным описанием заговора. Совет, впечатленный его показаниями, приказал арестовать нескольких папистов, замешанных в этом деле. Одним из них был Эдвард Коулман, который в течение нескольких лет (пока не был уволен по приказу короля) был секретарем герцогини Йоркской. Перед арестом Коулмен сжег часть своих бумаг, но из тех, что он не успел сжечь, выяснилось, что он вел с Пэром Ла Шезом, иезуитским духовником Людовика XIV, переписку, в которой обе стороны выражали надежду, что Англия вскоре станет католической. В этих письмах Коулмен предлагал Людовику XIV присылать ему деньги, чтобы он влиял на членов парламента в интересах католиков, и добавлял: «Успех нанесет протестантской религии самый большой удар, который она получила с момента своего рождения… обращение трех королевств, а благодаря этому, возможно, и полное усмирение пагубной ереси». 146 Тот факт, что Коулман уничтожил большую часть своей корреспонденции, заставил Совет предположить, что он знал о заговоре, описанном Оутсом, и, возможно, был его агентом. Сам Чарльз на основании этих писем сделал вывод о существовании какого-то реального заговора.

12 октября судья Годфри исчез. Пять дней спустя его труп был найден в пригородном поле. Очевидно, он был убит агентами и по неизвестным пока причинам, но протестанты приписали убийство католикам, которые надеялись предотвратить публикацию показаний Оутса. Это событие, казалось, подтверждало обвинения; и в атмосфере недоверия, оставленной тайным Дуврским договором и страхом перед воцарением Якова, было естественно, что большая часть протестантской Англии теперь поверила всем обвинениям, выдвинутым Оутсом, и впала в неистовство, в котором защита протестантизма, казалось, требовала ареста, если не казни, любого католика, названного в заговоре.

Началось царствование террора, которое продолжалось почти четыре года. Яков бежал в Нидерланды. Жители Лондона вооружились, чтобы противостоять ожидаемому вторжению; на Уайтхолле были установлены пушки; в хранилищах под зданием парламента разместили охрану, чтобы предотвратить второй пороховой заговор. Парламент принял законопроект, исключающий католиков из Палаты лордов. Он провозгласил Оутса спасителем нации, назначил ему пожизненную пенсию в размере двенадцатисот фунтов в год и предоставил апартаменты во дворце Уайтхолл. Вскоре тюрьмы заполнились иезуитами, светскими священниками и мирянами-католиками, замешанными Оутсом или Уильямом Бедлоу, которые заявляли, что обладают знаниями, подтверждающими обвинения Оутса.

24 ноября Оутс представил Совету новое, поразительное обвинение — он слышал, как королева дала согласие на отравление мужа своим врачом. Чарльз уличил Оутса в явной лжи, потерял веру в его рассказы и приказал арестовать его. Общинники приказали освободить его, арестовали трех слуг королевы и проголосовали за обращение с требованием сместить королеву. Чарльз явился в верхнюю палату, защитил верность своей жены и убедил лордов отказаться от согласия с обращением общин. 27 ноября Коулмен и еще один католик-мирянин предстали перед судом, были признаны виновными в государственной измене и казнены. 17 декабря шесть иезуитов и три светских священника были преданы смерти, а 5 февраля 1679 года трое мужчин были повешены за убийство Годфри. Позже было доказано, что эти двенадцать человек невиновны.

Атака все ближе подбиралась к королю. 19 декабря 1678 года парламент получил из Парижа сообщение о том, что Дэнби принял крупные суммы денег от Людовика XIV. Министр отказался объяснить, что эти суммы были французскими субсидиями королю. Общины объявили ему импичмент, и Карл, опасаясь, что его верный советник будет приговорен к смерти, распустил «Кавалерский парламент» (24 января 1679 года), который заседал без перерывов почти восемнадцать лет — дольше, чем Долгий парламент.

Но первый парламент «вигов», собравшийся 6 марта, был более страстным антикатоликом и антикоролем, чем его предшественник. Общинники обвинили Дэнби в государственной измене; лорды спасли его, заключив в Тауэр, где он оставался в комфорте и тревоге в течение пяти последующих бурных лет. По совету сэра Уильяма Темпла Карл назначил новый Совет из тридцати членов; чтобы успокоить оппозицию, он включил в него двух лидеров партии вигов, Шафтсбери и Джорджа Сэвила, маркиза Галифакса; по рекомендации короля Шафтсбери был избран лордом-президентом Совета. Чтобы еще больше успокоить бурю, Карл предложил парламенту компромиссную замену исключению своего брата с трона: ни один католик не должен быть допущен в парламент или занимать какие-либо должности; король должен лишиться права производить церковные назначения; его назначение судей должно быть одобрено парламентом; и парламент должен контролировать армию и флот. 147 Но парламент не был уверен, что Яков выполнит это соглашение. 11 мая Шафтсбери сам представил первый билль об исключении в недвусмысленных выражениях: «лишить герцога Йоркского возможности наследовать императорскую корону этого королевства». 26 мая парламент оказал честь, расширив право habeas corpus: право на освобождение под залог было гарантировано каждому арестованному, кроме тех, кто обвинялся в измене или преступлении; в этих случаях заключенный должен был предстать перед судом на следующей сессии или быть освобожденным. Франции предстояло ждать несколько лет, прежде чем она получила аналогичные гарантии против произвольных арестов. 27 мая король, опасаясь, что билль об исключении будет принят, объявил прерогативу парламенту.

Право habeas corpus не помогло папистам, обвиненным Оутсом, поскольку их судили с небольшими задержками и, если признавали виновными в измене, казнили со злобной поспешностью. Весь 1679 год они шли на эшафот или на плаху. Судебные процессы проходили быстро, потому что судьи, напуганные криками кровожадной толпы у здания суда, осуждали многих обвиняемых, не разбирая доказательств и не давая возможности провести перекрестный допрос свидетелей. Лжесвидетели, заметив вознаграждение, которым пользовался Оутс, возникали, как по заклинанию, и клялись в самых диких историях: один говорил, что из Испании идет армия в тридцать тысяч человек; другой — что ему обещали пятьсот фунтов и канонизацию, если он убьет короля; третий — что он слышал, как богатый католический банкир поклялся сделать то же самое. 148 Обвиняемому не давали адвоката; до дня суда ему не сообщали, в чем будет заключаться обвинение; его считали виновным, если он не мог доказать свою невиновность. 149 Чтобы облегчить вынесение приговора, был возрожден старый елизаветинский закон, согласно которому нахождение священника в Англии считалось смертным преступлением. Окружающие толпы улюлюкали и забрасывали свидетелей защиты и радостно кричали, когда объявлялись обвинительные приговоры. 150

Все это