- Но позвольте! Как вы можете видеть врага во мне - человеке, который уже двадцать лет прилагал и прилагает все усилия к тому, чтобы ликвидировать большевизм? Если у вас это получилось сделать внутри страны, не нужно забывать о тех, кто потратил свою жизнь на то, чтобы создать вам внешние условия для достижения цели. Мы, пусть разными путями, делали одно и то же дело. Может быть, вы мне не доверяете? У вас тут есть хотя бы один комиссар? Освободите меня, дайте мне пистолет, и я вам докажу, что заслуживаю полного доверия новых российских властей. Раз большевизм свергнут, между Германией и Россией не может быть каких-либо разногласий, настолько значимых, чтобы был смысл продолжать войну, а мое звание в германской армии только поможет установить контакт с властями Рейха. Пусть я всего лишь гауптман, но меня лично знает адмирал, и не только адмирал - я знаком со многими деятелями партии. Поймите же, наконец, что, удерживая меня, вы тратите драгоценное время.

- Комиссар, говорите? Есть, как не быть. Называется, правда, по-другому - заместитель командира части по работе с личным составом, но - есть.

- Что?! Вы хотите сказать, что в вашем полку среди офицеров есть правоверный большевик и он еще жив?

- Андрей, ты не в курсе политических предпочтений местного замполита?

- Абсолютно нет, меня они как-то не интересуют. Кстати, я на последних выборах голосовал за коммунистов - "ЕдРо" или эсэры меня как-то не вдохновили, а Жирика я после известной тебе истории терпеть не могу.

- Объясните, что здесь происходит? Кто вы такие? О чем, черт возьми, вы вообще тут говорите? Как может быть, чтобы большевики терпели трехцветный флаг?

- Да они не только трехцветный флаг терпят, у нас и орлы (хихикнув про себя - все равно вилки для снимания с ушей лапши у него нет, и не предвидится) вместо звезд - в Кремле на башнях стоят. А коммунисты - коммунисты заседают в парламенте на Охотном ряду вместе с теми, кого вы бы назвали кадетами или, скажем, обновленцами. Часть коммунистов, кстати, исповедует взгляды, близкие к взглядам Союза Михаила Архангела.

- Слава тебе, господи, - были бы у Суховеева свободны руки - наверное, он бы истово перекрестился, - почему же тогда вы обращаетесь со мной, как с врагом?

- Видите ли, в чем дело, гражданин Суховеев. Мы обращаемся с вами в полном соответствии с вашим статусом - вы и есть для нас враг.

- Но почему?

- Смотри, Андрей - он еще спрашивает. Неужели не доходит?

- Гражданин Суховеев, мы морально осуждаем тех же большевиков за то, что в борьбе с существовавшим режимом они не брезговали пользоваться помощью внешнего врага. Следовательно, с таким же основанием мы осуждаем и вас - тех, кто считал, что использует внешнего врага для свержения большевизма, хотя на самом деле это внешний враг использует вас.

- Простите, госп... гражданин следователь, не соблаговолите ли разъяснить мне, что означают эти звезды, - Суховеев кивнул в сторону полковничьих погон Андрей, - признаться, я подумал было, что принятые у вас чины соответствуют тому, что было в мое время, однако сейчас вижу, что я несколько ошибся в своих предположениях.

- Эти звезды говорят о моем классном чине в прокуратуре, гражданин Суховеев. Этот чин - "старший советник юстиции" - эквивалентен званию полковника в армии.

- Вы из прокуратуры? Удивительно. Я полагал, что буду иметь удовольствие общаться с офицерами контрразведки.

- Офицеры контрразведки, хотя по аналогии, они скорее являются офицерами известного вам корпуса жандармов, возглавляли группу, которая задержала вас и частично ликвидировала ваших подчиненных.

- Группу? А, вы о нижних чинах...

- Между прочим, каждый из этих, как вы выразились, "нижних чинов" - студент не менее чем третьего курса университета, добровольно вступивший в армию после нападения Германии.

- Студенты? Добровольно? Да вы смеетесь надо мной, господа, положительно - просто смеетесь. Такое было возможно в Германии периода Великой войны, но уж никак не в России. Наши студиозы от века были озабочены тем, чтобы гадить существующей власти любыми доступными им способами.

- Не "господа", а "граждане следователи", не забывайтесь. Боец! - Андрей позвал стоявшего снаружи "старослужащего" - кто-то из нас придумал студентам это погоняло, обыграв личность их командира. Старый, когда услышал, чуть от смеха не загнулся - хорошо, говорит, что кульками или пакетами не назвали.

- Боец, какой курс и факультет?

- Третий курс, филологический факультет, товарищ полковник. При слове "товарищ" лицо Суховеева исказила брезгливая гримаса.

- Филологический? Какими же языками владеешь?

Боец посмотрел на нас - отвечать? Андрей кивнул головой, после чего студент выдал несколько фраз на французском и испанском языках, причем французский подполковник явно понял.

- Да как ты смеешь? Господа, извольте приказать ему... - и замолчал, видимо, поняв неуместность вспышки своего гнева.

- А сменщик твой, он откуда? - продолжал выяснять Андрей. Ну, правильно, надо же и с личным составом поближе познакомиться, совместить, так сказать, приятное с полезным.

- С мехмата, товарищ полковник, на курс старше. У нас вообще гуманитариев мало - я и Серега, остальные - все технари.

- Хорошо. Спасибо, свободен.

- Есть! - боец, отдав честь, четко повернулся и строевым шагом вышел. А к пареньку-то коллегам надо присмотреться - ишь, как с ходу вник в ситуацию и сыграл все красиво. Есть задатки-то, есть... Нечего такому красавчику в филологах делать, тем более что сейчас много людей для загранки понадобится - как "те, кто был" себя поведут - неизвестно, а те, кто просто "был" - все канули неизвестно куда. Так, что-то мы отвлеклись.

- Ну что, Суховеев, убедились?

- Убедился. Хочу только заметить, что хам, даже знающий французский, не перестает от этого быть хамом.

- Вы получили с его стороны ровно тот ответ, которого заслуживали. Андрей худо-бедно понимал французский язык - сказывались многочисленные поездки на выездные матчи "Зенита" в УЕФА и общение с приобретенными во Франции и Бельгии друзьями, школьный курс иностранного языка, опять же.

- Так почему же со мной беседует прокуратура, а не контрразведка? Особой разницы, правда, нет - я все равно ничего не скажу, из того, что знаю, ни вам,