Деньги на питание они зарабатывали случайными заработками: работали грузчиками, носильщиками, матросами, мыли посуду в ресторанах, чинили радиоприёмники, и конечно лечили крестьян, выступая в роли ветеринаров. Часто их приглашали для лечения больных. А в Колумбии они случайно даже временно попали за решётку.

Но в Каракасе их пути разминулись, так как доктору Гранадо предложили выгодную работу, и там же он нашёл себе жену. Дальше Эрнесто пришлось путешествовать и возвращаться домой одному.

В марте 1953 года он получил диплом доктора-хирурга в области дерматологии, а как астматик был признан непригодным к военной службе.

Теперь он решил направиться во второе путешествие по странам Латинской Америки, и на финише его прибыть к доктору Гранадо в его лепрозорий в Каракасе. Из Аргентины он прибыл в Боливию, где его уговорили потом поехать в Гватемалу.

Но сначала он переехал в Перу, задержавшись там надолго, а потом перебрался в Эквадор.

Однако в Колумбию его не пустили из-за начавшегося там военного переворота, и он на пароходе оказался сначала в Панаме, а потом через Коста-Рику и Сальвадор — в Гватемале. Там он встретил свою будущую жену Ильду Гадеа.

Там же он встретился и сошёлся с кубинскими эмигрантами — сторонниками Фиделя Кастро. Но в июне — сентябре 1954 года во время вооружённого свержения правительства Арбенса в Гватемале Эрнесто Гевара был вынужден бежать в Мексику.

В первое время ему приходилось зарабатывать на жизнь фотографированием в парках, безуспешно посылать статьи в газеты, потом торговать книгами и работать ночным сторожем на книжной ярмарке, читая там книги.

Наконец, его приняли по конкурсу в аллергическое отделение одной из городских больниц Мехико. Гевара читал лекции по медицине в Национальном университете, занимался научной работой в Институте кардиологии и лаборатории французской больницы.

И однажды в конце июня 1955 года к нему, как к дежурному врачу, на приём пришёл его знакомый ещё по Гватемале кубинец Ньико Лопес, рассказавший Эрнесто, что нападавшие на казармы Монкада, кубинские революционеры были по амнистии выпущены из каторжной тюрьмы на острове Пинос, и теперь съезжаются в Мехико для подготовки вооружённой высадки на Кубу. И через несколько дней Эрнесто Гевару познакомили с Раулем Кастро, в котором он нашёл своего единомышленника.

А 9 июля на конспиративной квартире произошла первая встреча Эрнесто Гевары с Фиделем Кастро, где обсуждались подробности предстоящих боевых действий.

— «Он имел более зрелые по сравнению со мной революционные идеи. В идеологическом, теоретическом плане он был более развитым. По сравнению со мной он был более передовым революционером» — позже вспоминал Фидель Кастро, на которого Гевара произвёл впечатление исключительного человека.

А утром Эрнесто Гевару зачислили врачом в отряд будущей экспедиции на Кубу. А чтобы его отличать от всех, как аргентинца, к его фамилии добавили приставку Че.

А 18 августа 1955 года в мексиканском городе Тепоцотлан Эрнесто женился на своей подруге Ильде Гадеа, 15 февраля следующего года родившей дочь Ильдиту.

Но 22 июня 1956 года по наводке провокатора полиция арестовала Фиделя Кастро и его единомышленников, причём Эрнесто Гевара Серна был охарактеризован в местной печати, как международный коммунистический агитатор, проявивший себя ещё в Гватемале ещё при потом свергнутом президенте Арбенсе.

Но за заключённых вступились бывший президент Мексики Ласаро Карденас, бывший морской министр Эриберто Хара, рабочий лидер Ломбарде Толедано, известные в мире художники Альфаро Сикейрос и Диего Ривера, и многие другие деятели культуры и учёные.

И через месяц мексиканские власти освободили Фиделя Кастро и остальных заключённых, за исключением нелегально въехавших в страну аргентинца Эрнесто Гевары и кубинца Каликсто Гарсии. Вскоре в тюрьму посадили и жену Эрнесто — кормящую мать Ильду Гадеа, но ещё через месяц выпустили их обоих.

Тем временем Фидель Кастро и его товарищи продолжали подготовку к экспедиции на Кубу.

И в два часа ночи 25 ноября в порту города Туспан его отряд совершил посадку на легендарную яхту «Гранма». Так началась решающая часть кубинской революции.

— «Ну, вы дальше про Че Гевару всё хорошо сами знаете!» — закончил Кочет свой интересный рассказ.

— «А почему он так популярен в мире, причём в разных слоях общества?» — задал естественный вопрос Жак.

— «Да, Платон! И почему его так ненавидят империалисты?!» — спросил и Василий Иванович.

И Платон продолжил повествование, вспомнив многое из того, что знал и читал на эту тему.

— «Че Гевара был интеллектуалом! И его боялись все! И правые и левые! Он отмёл все догмы, отмёл национальную принадлежность, необходимость объективных условий для революции, даже классовый подход и принципы коммунистической революции! Он выдвинул новую теорию революции в отличие от ленинской! Главное значение он придавал небольшим группам революционеров, способным жертвой своими жизнями на радикальный политический переворот! То есть, он считал, что не надо ждать пока общество созреет для революции, а достаточно готовности самих революционеров — универсальных солдат революции, коим был он сам! И всё это давало безграничные возможности экспорта революций! Поэтому он и пользовался особой любовью у самых простых, но свободолюбивых и не вдающихся в понимание высоких материй, людей!».

— «Ну, ты, Платон, и даёшь! Такой нам анализ сделал! Тебе надо самому политикой заниматься!» — восхищённо заметил Василий Иванович, к своему ужасу увидевший стихийную толпу слушателей у своего станка.

— «И нам политинформацию проводить!» — заметил, и подошедший к ним Яков Родин.

— «А я бы его в партию принял!» — заметил, работающий на соседнем фрезерном станке всеми уважаемый Виктор Фёдорович Ганушевич, давно невольно являвшийся слушателем бесед Кочета с Кашириным.

И лишь, как всегда брюзжащий, Виктор Животов по-хамски заметил:

— «Да, ну, его! …издит, как Троцкий!».

Платон Кочет давно считался в их цехе, не только великолепным математиком и легко разбирающимся в самых сложных чертежах добросовестным рабочим, но и политически очень грамотным и вообще начитанным молодым человеком, к тому же, хорошим рассказчиком. Хотя конечно в ораторском искусстве ему было до Троцкого ещё очень далеко.

Но как на возможного в будущем, политического и общественного деятеля, на него уже обратила внимание партийная общественность цеха.

Особенно усердствовал в восхвалении Кочета новый сотрудник — приземистый мужчина средних лет с красноватым лицом и походкой моряка — Сергей Александрович Тараканов, который в качестве партийной нагрузки вёл в цехе «Комсомольский урок». На нём Платон Кочет присутствовал хоть и редко, но зато очень метко, дополняя его материал своими фактами из международной жизни, тем доставляя Тараканову удовольствие и гордость за им «воспитываемы» кадры. Но Сергей Александрович хоть и стал уважать Платона, но одновременно и стал его побаиваться, боясь за свой авторитет. Но Кочет понимал это, и не слишком