Он грустно улыбнулся и вышел из кухни.

36

Когда Джеймс ушел в Тимолиг, чтобы отслужить утреннюю мессу, Амброз отправился на прогулку вниз по склону холма, к бухте Кормаксшерри. Сегодня вода в бухте была неподвижной, как в мельничном пруду, и дул легкий бриз. Был свежий, солнечный ноябрьский день, из тех, которые особенно нравились Амброзу, и, хотя он не мог представить, каким образом чистая вера в невидимое высшее существо могла заманить его дорогого друга в это ирландское захолустье, он ценил первозданную красоту этих краев.

С тех пор как Амброз познакомился с Джеймсом, он знал – даже в одиннадцать лет, когда тот был долговязым симпатичным пареньком, – что этот мальчик станет прекрасным мужчиной, который посвятит свою жизнь служению Богу. Амброз помнил, как сидел на жесткой, неудобной скамье в часовне колледжа Блэкрок, неизменно с тонкой книжкой в руке, чтобы тайком читать во время бесконечной вечерней службы. Иногда он поглядывал на Джеймса, сидевшего рядом с ним, чья голова была склонена в молитве, а на лице застыло выражение, которое Амброз мог назвать только религиозным экстазом.

Амброз понимал, что он не может говорить на людях о своем безбожии; в конце концов, он учился в католической школе для мальчиков, где преподаватели были ревностными монахами. Отцы из ордена Святого Духа, который управлял церковью, готовили своих учеников к будущей миссионерской работе в Западной Африке. Даже в детстве мысль о морском путешествии в дальние страны ужасала его. Если он куда-то девал свои очки, то моментально погружался в размытый и неразборчивый мир. В отличие от Джеймса, чья комплекция и здоровье позволяли ему выдерживать самые дождливые и холодные дни на регбийном поле, Амброз мог целыми днями отлеживаться в школьной лечебнице с грудной жабой.

– Будь мужчиной, – всегда говорил его отец, особенно потому, что Амброз был отпрыском англо-ирландской династии, вернее, того, что от нее осталось. Триста лет назад его семья владела половиной Уиклоу и господствовала над массой бедных католиков. Но благодаря филантропическим усилиям его предков они пользовались любовью и уважением. Лорд Листер передал эти моральные идеалы своему сыну, который пошел еще дальше и завещал семейные земли их арендаторам. Эти благодеяния оставили будущим поколениям Листеров лишь громадный особняк и скромные средства на его содержание. Однако эта же щедрость уберегла особняк от сожжения, которого не избежали многие господские дома во время войны за независимость. Отец Амброза и по сей день проживал там. Формально Амброз имел право называться «достопочтенным сэром», как наследник династии, но лишь золотое кольцо с печаткой было подарено ему на двадцать первый день рождения как знак его благородного происхождения. Отец тоже редко использовал свое превосходство, разве что для того, чтобы произвести впечатление на британцев, которые, как он шутил, относились к нему как к «ирландскому землекопу». Амброз всегда хохотал, когда отец возвращался из Англии и рассказывал про это, поскольку, несмотря ни на что, они имели безупречный английский выговор.

Амброз бы совсем не удивился, если бы узнал, что Листер-Хаус заложен по самую крышу. В одиннадцать лет он уже был уверен, что династия Листеров обречена закончиться на нем, поскольку он не собирался жениться. Его мать умерла молодой, оставив сыну значительный трастовый фонд, унаследованный от ее семьи. Пока его отец пропивал остатки семейного наследия Листеров, мать стремилась защитить своего сына. Амброз лелеял мечты о продаже Листер-Хауса какому-нибудь ирландскому нуворишу, сколотившему состояние на войне, и покупке небольшой уютной квартиры рядом с Тринити-колледжем, где он смог бы окружить себя книгами и, что самое важное, оставаться в тепле…

Которого сейчас не было и в помине.

– Ох, как я ненавижу холод… – пробормотал он и повернул к деревне с красивыми пастельными домиками, многие владельцы которых зарабатывали на жизнь торговлей из лавок на первом этаже. Как всегда, католическая церковь возвышалась над деревней; в Тимолиге и его окрестностях не было никого, кто пропустил бы воскресную мессу. Джеймс говорил, что часто оставались лишь стоячие места, хотя скамьи в церкви были рассчитаны на триста человек.

Амброз посмотрел налево, в сторону маленькой протестантской церкви, построенной немного ниже огромного корпуса католической церкви Рождества Благословенной Девы Марии. Здесь, несомненно, до сих пор происходила совсем не священная война. После Разделения, когда Северная Ирландия отделилась от Ирландской республики, не утихал гнев по поводу того, что британские протестанты по-прежнему правят частью острова. Но разве акт Святого причастия не был главным как в католической, так и в протестантской общине?

– Дорогой Джеймс, – прошептал Амброз. – Я очень люблю тебя, но боюсь, что ты обручился с пустыми обещаниями.

Однако Амброз соглашался с тем, что, как и францисканцы, основавшие Тимолигское аббатство более семисот лет назад, его друг желал только добра всем живым существам. Когда Амброз думал о новорожденной малышке, о том, что он чувтвовал, когда держал ее в руках, о том, что у него никогда не будет собственных детей, то ощущал болезненную тоску в сердце.

Повернувшись и собравшись с силами перед подъемом на склон холма, он направился к дому священника.

* * *

– Как поживает малышка? – спросил Джеймс у Мэгги, когда та накрыла стол для ленча.

– Превосходно, отец. Я снова покормила ее, и она крепко спит в вашей постели.

– А вы, Мэгги? Должно быть, вы совсем выбились из сил.

– Со мной все в порядке, отец, – ответила Мэгги, хотя ее лицо свидетельствовало об обратном. – Вы уже поговорили со священником из Бандона?

– Нет, я несколько минут назад вернулся с мессы. Вы, случайно, не знаете, где находится ближайший сиротский приют?

– Думаю, в Клонакилти. Там есть женский монастырь, и они принимают таких детей… как у вас. – Мэгги покраснела.

Джеймс чувствовал, что она была близка к слезам. Она открыла дверцу плиты и достала жестяной лоток с чем-то ароматным и вкусным.

– Я приготовила для вас бармбрэк, отец. Нашла немного сушеных фруктов в кладовке и решила, что вам понадобится какая-нибудь еда, а не только чай.

– Спасибо, Мэгги. Я не пробовал бармбрэк с тех пор, как уехал из Дублина. Ага, – добавил он, когда услышал, как открылась и закрылась парадная дверь. – Должно быть, это Амброз. Прошу вас, накройте ему.

Амброз вошел в кухню, тяжело дыша.

– Да, здесь крутой подъем от побережья, – сказал Джеймс. – Ты в порядке, друг мой?

– Да, просто не привык карабкаться по холмам. – Амброз сел и выпил воды из стакана,