Лавиани попала в логово. Осиное гнездо, сотканное из липкой слюны неведомого создания, где на стенках дремало шесть иссиня-черных клякс. Увидев их, она стала осторожно подниматься, и шаутты тенями поползли к ней.

— Рыба полосатая, — сказала сойка.

Используя талант, увернулась от одного, второго. Махнула ножом, «отрубая» дымчатую лапу, не причинив вреда, так как конечность снова отросла.

Она не собиралась сдаваться. Не собиралась вот так глупо заканчивать свою жизнь из-за каких-то тварей, случайно попавшихся ей на пути.

Бросилась вперед, её руки озарились солнечным светом, причиняя боль и ей, и демону. Тот забился в агонии, плюясь ртутью. Сойка, не вытирая слез, схватилась за нож, восстанавливая татуировки.

Ближайший шаутт уклонился от объятий, другой ударил её лапами в живот, и она, вцепившись, как и в первого, прикончила его, вопя от ярости и боли.

Вспыхнуло алым, когда стальной богомол в образе Нэ свалился откуда-то с потолка, рубя уцелевших демонов. Её меч разил этих бестелесных созданий, а после развалил «гнездо», и его стенки обсыпались, роняя Лавиани на снег…

Ветер усиливался, крепчал, пригибал к камням шипастую траву с зонтичными венчиками высохших цветов. С каждым новым порывом устоять на ногах было все труднее и труднее. Рыжая земля, снежные проплешины, чёрный кустарник с острыми, похожими на кристаллы ветками. Приземистый замок на горизонте казался миражом, а не реальностью.

Лавиани прижимала ладонь к животу. Кровь сочилась между пальцами, делая их скользкими.

— Где мы?

— Похоже на Пустынь. — По равнодушному тону Нэко становилось понятно, что ей это совершенно неинтересно. — А вон один из замков Белого пламени. Полагаю, он и есть выход из этой реальности шауттов… Что? — бросила она, скосив бесцветные глаза на сойку.

— Все таувины были как ты? Почему вы не захватили мир, с вашей мощью?

— Мир? Зачем его захватывать, когда он и так был нашим? Везде правили волшебники, но часто им было плевать на простых людишек. И они отстранялись от подобной возни, занимались лишь искусством, тогда власть держали таувины. Кроме Востока: там веками правили тзамас. Единый король, благородные… все они лишь исполнители нашей воли. Я потешила твое любопытство?

— Да.

— Теперь потешь мое.

Она бесцеремонно задрала свитер и рубашку на сойке, осмотрела рану. Вокруг нее кожа почернела, и от этого места во все стороны ползли змейки темнеющих сосудов.

Боли не было. По животу лишь растекалось холодное, мятное онемение. Вверх, под грудину. Вниз, на бедра, так, что пропадала чувствительность ног.

— Шаутт тебя достал.

— Скажи, чего я не знаю, рыба полосатая.

Легко, как пушинку, таувин подняла сойку и взвалила себе на плечо.

— Эй!

— Не стоит умирать в иллюзии. Не мешай. Я вынесу тебя.

Сойка пропустила «умирать» мимо ушей. Не хотела обращать внимания на эти слова. Несколько минут молчала, глядя, как перед глазами проплывает рыжая земля, белый снег…

— Думаешь, с ними все хорошо?

— Не думаю. У меня простая задача — выбраться.

— Как?

— У любой иллюзии шауттов есть ключ. Нас разделили. Так проще справиться. Я тоже бы поступила так же. А теперь помолчи.

Они шли, шли и шли. Вечность. Кровь больше не текла, Нэ что-то сделала, и сойка не хотела знать что. Стены, выщербленные и древние, посеченные ветрами, оказались рядом, а потом, стоило таувину пройти еще два десятка шагов, держа перед собой меч левой рукой, как все изменилось и они вернулись в башню. В комнаты, устланные мхом.

Нэко с удивительной осторожностью опустила раненую на пол, прислонила к стене. Лавиани уже не чувствовала ног.

Четвертая выпрямилась, посмотрев в сторону выхода:

— Попробую найти остальных. Посиди.

— Угу.

— Если встречу асторэ, считай, что тебе улыбнулась удача.

— Угу.

Обе не верили, что Тэо успеет.

Нэко, положив меч на плечо, пошла прочь не оглядываясь.

— Рыба полосатая, — прошептала сойка немеющими губами, и через пару мгновений вокруг стало темно…

Они упали в воду. В пруд рядом с лестницей. Глубокий, с живущими в нем холодными пугливыми рыбами. Виру пришлось нырнуть ко дну, во время падения он выпустил меч, и теперь тот лежал в склизком иле. Когда ученик Нэ выплыл, Мильвио уже выбрался, вытирая рукой мокрое лицо.

— Нас бросило в начало.

— А остальные?

— Полагаю, в иллюзиях. Старое оружие шауттов. Куда грубее и проще зеркал Марида, но вполне действенно.

— Почему мы не в ней?

— Благодаря Фэнико. Для зеркал он — все равно что иголка для глаза. Нас тут же выкинуло.

— Надо найти Бланку.

— Да. Надо найти всех, сиор. И, возможно, новый путь. Поспешим. Времени у нас не много.

Ветер стелился над землей, скрывал за тучами луну, юлой заворачивался над каменной мостовой, влажной от секущего ледяного дождя. Шерон не успела набросить капюшон, и её волосы сразу же стали мокрыми.

Ревело грозно и страшно. И она знала этот рев с самого детства. Его нельзя перепутать ни с чем. Море Мертвецов перекатывало чудовищные валы, гнало их к берегу, растя в размерах, и разбивалось о волнорезы-бивни, созданные в эпоху до Катаклизма.

Окна серых домов закрыты надёжными ставнями, крепкие двери незыблемы и способны выдержать штурм заблудившихся. Смазанные пятна света — фонари на каждом здании — раскачивались, следуя прихоти ветра. Дождевой поток несся по улице, поднимался до щиколоток, заливал ботинки, студил пальцы.

Она вернулась в Нимад.

Посильнее натянув капюшон на лицо и повернувшись спиной к собственному дому, который уже успела забыть, Шерон направилась по расколотым плитам бывшей дороги Королей, мимо старого кладбища, могильных камней, покрытых лишайником. Вверх по склону верескового холма, туда, где синим светом горел маяк, стоявший на выдающейся в море каменистой косе.

Та вся была забита людьми. Сотнями. А может, и тысячами. И, подойдя к первым из них, Шерон увидела, что это заблудившиеся. Те, кто умер ночью, выбрался из домов, пришли сюда. Они скалили желтые волчьи зубы и расступались в стороны, давая ей дорогу.

Не нападая.

Все жуткие, вымокшие. Даже зная, что это иллюзия, насмешка демонов, Шерон была рада, что не встречает среди этих сотен ни одного знакомого лица.

Дом смотрителя рос в размерах по мере приближения к нему. Безумное море бушевало справа и слева, холодная пена долетала до Шерон, уины трубили в раковины в пучине стихии.

Остановившись возле распахнутой настежь двери, она обернулась, посмотрела в лица толпы чудовищ, а после вошла в дом, чувствуя те же запахи, как и в ночь, когда пришла сюда спасать жену смотрителя. Через пустые комнаты, коридор, соединяющий жилые помещения с маяком.