Теоретически осужденный к пожизненному лишению свободы может выйти на эту самую свободу. Для этого в соответствии с ч. 5 ст. 79 Уголовного кодекса РФ надо отбыть не менее 25 лет наказания и за это время не совершить ни одного злостного нарушения. Кроме того, суд должен быть уверен, что такой осужденный не нуждается более в изоляции от общества до конца своих дней. Условия почти невыполнимые.

Камера, в которой содержался Радуев, представляет собой помещение три на три метра, устроенное по принципу камеры в камере, из которого выводят только в наручниках и в весьма своеобразной позе (человек идет на полусогнутых ногах, с высоко поднятыми за спиной руками, кисти которых замкнуты наручниками, с низко согнутой почти до пола головой). Такая поза похожа на позу лебедя, когда он поднимает крылья. Это вторая и более приближенная, с моей точки зрения, к истине версия названия колонии — «Белый лебедь».

Соседом Радуева был убийца, на счету которого доказанных в суде восемь насильственных смертей, совершенных с особой жестокостью. Любопытно, что этот человек в прошлом был спецназовцем, т. е. по идее заклятым врагом Радуева, но психолог колонии точно рассчитал, что эти два человека между собой вполне мирно уживутся. Конфликтов между ними ни разу не было.

Радуев наивно полагал, что к нему будет особое отношение. Но особое отношение выразилось всего-навсего в особом режиме содержания в колонии. Так, один раз Радуев решил прилечь днем на нары, а в другой раз из-за природной лени убрал собственную камеру не очень тщательно. В результате он был немедленно наказан и провел следующие трое суток в штрафном изоляторе. В дальнейшем Радуев не допускал подобных нарушений и соблюдал все требования режима.

Время от времени к нему допускали журналистов, и им он поведал, что придумал для себя психологический ход, с помощью которого он надеялся приспособиться к отбыванию наказания. Смею предположить, что он был уверен, что выйдет рано или поздно на свободу: изменится политическая конъюнктура, к нему обратятся за консультацией сотрудники спецслужб или случится еще что-нибудь, что изменит его унизительное положение. Во всяком случае в законе, как я говорил, возможность выхода на свободу для пожизненно осужденных существует, и Радуев полагал, что, может быть, именно для него эта возможность примет форму осуществленной реальности.

Чтобы до этого времени не сойти с ума, Радуев, по его словам, ежедневно убеждал себя, что он находится как бы в тренировочном лагере: «Я — курсант, надо мной стоят инструктора. Они дают команды, и курсанты их выполняют. Это нормально».

О сотрудниках колонии особого режима Радуев отзывался весьма хорошо. Он отмечал их корректность. Кроме того, условия содержания были вполне достойными. Отдельной похвалы он удостоил повара колонии. Еда, по его словам, была очень вкусной.

Еще недавно Радуев призывал чеченцев к войне с Россией до победного конца. Он кричал, что каждого чеченца надо начинать готовить к войне с Россией с 12 лет. Они обещал подготовить подразделение смертников из числа добровольцев, у которых погибли братья, сестры, матери, отцы. Он утверждал, что если будет надо, то сам готов пойти взрывать российские объекты и выступить в роли смертника. (Очередной блеф. Никто из лидеров так называемого чеченского сопротивления ни разу не подставил свою голову под пулю и, уверен, не подставит. А вот голов чужих молодых парней для удовлетворения собственных амбиций им не жалко ни одной.)

Находясь в «Белом лебеде», этот недавний непримиримый боец и «легендарный», как он, несомненно, считал, командир армии генерала Дудаева стал миротворцем. Внимательно слушавшим его журналистам он снисходительно и даже покровительственно объяснял: «Все еще есть желающие вести войну до конца, но этот конец не принесет ничего полезного ни России, ни Чечне». По его словам, даже Дудаев осознавал, что рано или поздно все равно придется сесть за стол переговоров с руководством России и мирно разрешить конфликт.

Радуев замыслил начать писать книгу, но осуществить свое намерение не успел.

6 декабря 2002 года у Радуева появилось небольшое кровоизлияние в глазу. Судя по всему, на это не сразу обратили внимание, ведь Радуев ни на что не жаловался. 13 декабря он был переведен в областную больницу УТ 389/9 ГУИН России по Пермской области с диагнозом геморрагический васкулит (воспаление стенок мелких кровеносных сосудов) неясного генеза, множественные кровоизлияния во внутренние органы. Утром 14 декабря Радуев умер в терапевтическом отделении городской больницы Соликамска в результате обширных внутренних кровотечений.

Вскрытие установило, что Радуев страдал лимфомой (гематологическое заболевание лимфатической ткани, при котором начинается быстрое увеличение лимфатических узлов, сопровождаемое поражением различных внутренних органов, в которых происходит бесконтрольное накопление опухолевых лимфоцитов). Никакой титановой пластины, широко разрекламированной им самим, в его голове обнаружено не было. Была обнаружена только небольшая металлическая скоба, которую ему вставили после очередного ранения. А ведь Радуева даже прозвали «Титаник» за эту самую пластину, о которой он всем хвастался и которой он очень гордился.

Тело Радуева родственникам выдано не было. В соответствии с Инструкцией Министерства юстиции РФ «О порядке погребения лиц, умерших в период отбывания уголовного наказания и содержания под стражей в учреждениях ФСИН России» оно могло быть выдано. Но Радуев был террористом, и на него даже после его смерти общие правила не распространялись. Тела погибших террористов не выдаются, и это общемировая практика. Тело Радуева было сожжено. Место захоронения его праха не объявлено.

Некоторые общественные организации, например Международная амнистия, которая себя скомпрометировала поддержкой чеченских террористов и не осудила их за взрывы жилых домов в Москве и других городах России, потребовали провести независимое расследование причин смерти Радуева. Отклика на это не последовало ни от кого. Радуев никому уже был не интересен и не нужен, в том числе и чеченским боевикам. В сущности, он умер еще за несколько лет до своей физической смерти.

Единственные, кто в какой-то мере были озабочены вопросами смерти Радуева, были его близкие родственники. Робкую попытку поднять вопрос о выдаче тела террориста предпринял адвокат Арсанукаев. На его письменные запросы ответа не последовало, а в ходе устных переговоров было рекомендовано по этому вопросу обращаться в Москву, а не к руководству колонии. Родной брат Сулейман заявил было, что поедет разбираться в Соликамск, но дальше Москвы не двинулся, да и из Москвы, как только стало известно, что он здесь находится, решил вскоре поспешно ретироваться. Ведь, несмотря на акт амнистии,