Он пригласил меня к себе в гости, а я разболелся и лежал с температурой (это наше холодное пиво на морозе!). Но любовь сильна, я направился к нему. Было утро, его родители ушли на работу. Он угостил меня чашкой горячего чая. Потом мы сидели в комнате и говорили о какой–то ерунде… Я смотрел на него с нежностью. Он сказал даже, что ощущает мой взгляд физически. Я попросил его сесть поближе. Потом положил голову на его плечо, спросив, не против ли он. Он был не против. А я наслаждался его дыханием, стуком его сердца. Я прикоснулся губами к его лбу и закрыл глаза; он обнял меня, я почувствовал движение его лица — он искал губами мои губы. Мы поцеловались. Так было ещё несколько раз, мы сидели, обнявшись, а он гладил мне руку. Но пришло время расстаться; когда я уже выходил, мы вдруг снова обнялись и горячо поцеловались.

Несмотря на повышенную температуру и разбитость, я шёл по улице, чувствуя себя сказочно счастливым. “Если это было, значит, я что–то значу для него, значит, есть у него чувства ко мне!” — думалось мне. Как же я ошибался…

Потом мы говорили по телефону, и я понял, что он не любит меня. Его SMS-ка развеяла все сомнения: “Солнышко, прости меня!” Всё произошло накануне Нового года. Мне не с кем было его встретить. Болезнь оказалась как нельзя кстати. Праздничные дни я пролежал с высокой температурой и в тяжкой депрессии. Может это глупо, но я просил у Бога смерти: одиночество, один на один со своей болью, а вокруг ликование, хлопушки, салюты.

После всего этого мы встретились лишь на несколько минут: мне нужно было вернуть ему диски. Глаза его бегали, он старался не глядеть на меня.

Мне было так трудно отказаться от Него. Проходят дни, появляются новые проблемы и заботы, возвращается прежняя жизнь, но не было ни одного дня, когда я не вспомнил бы солнечного, доброго, хрупкого, впечатлительного и милого мальчика; нашу встречу и поцелуи.

Время медленно лечит; наступила весна — пора пустых надежд. Постепенно притупились переживания холодной и болезненной зимы. Но когда я хожу по местам наших памятных встреч, что–то больно сжимается в груди. Возобновились суетливые бездумные поиски в Интернете, бессмысленные свидания; они ещё тоскливее, поскольку ни в какое сравнение не идут с тем зимним предновогодним вечером и больным холодным утром”.

Ещё одно письмо, присланное 28-летним молодым человеком:

“Здравствуйте, доктор! Не пойму что со мной произошло. Я прожил со своим любимым человеком 7 месяцев. Всё вроде было отлично, но вдруг я как–то понимаю, что чувств у меня к нему практически нет — ни эмоциональных, ни физических. Чувствую какую–то усталость от отношений, хотя, если представлю, что могу его потерять, становится не по себе. Что делать–то? Глупый вопрос, но как воскресить любовь? Что за напасть такая — эти неврозы! Пусть я — гей, но могу же я любить; в конце концов, ведь я так хочу этого!”

А вот ещё одно исповедальное послание, на этот раз от девушки:

“Мои проблемы, думаю, типичны. С самой ранней юности я мечтала только о женщинах. Это очень сильное чувство. Когда я влюбляюсь в девушку, я запоминаю её образ, запах, взгляд, линию тела… Влечение непередаваемо сильное. Я непрестанно думаю о ней. Мне хочется быть рядом с ней постоянно, наполнять ею свою жизнь. Хочется её целиком; мечты о физической близости с ней становятся моим наваждением.

С самого начала моё развитие, видимо, пошло как–то не так. С детства была неуверенной в себе. Полюбив впервые, я даже подойти к ней боялась. О том, чтобы как–то общаться, ухаживать и уж, тем более, открыться ей в своих чувствах — об этом и речи быть не могло! Светлые и мучительные переживания; они не померкли в памяти до сих пор.

Отсутствие интереса к противоположному полу мешало мне общаться со сверстницами: они ходили на дискотеки и горячо обсуждали ребят. А мне это было совершенно неинтересно.

В конечном итоге я решила, что надо “быть как все”. Стала встречаться с мужчинами. Я давала им дружбу, понимание, секс… Но им нужно было что–то иное. Они, видимо, чувствовали, что меня к ним не влечёт. А дружеских чувств недостаточно для серьёзных и длительных отношений. В итоге все мои связи развивались по одному и тому же неудачному сценарию. С мужчинами всё иначе, чем с женщинами. Я их не помню. Не помню тела, запаха, слов… Они не рождают во мне такой заинтересованности, как женщины. Мужчина для меня всегда агрессор. Это может возбуждать физически (возможно, во мне есть доля мазохизма). Но не более того. Нет тяги к ним, нет желания, нет влюблённости.

Мне часто приходится слышать: “Почему ты меня не целуешь?”; “Почему ты меня избегаешь?”; “Ты меня боишься? Почему?” А во мне нарастает отчуждение. Чем дольше мы вместе, тем оно сильнее…

При этом я не могу подавить своё врождённое влечение и продолжаю страстно влюбляться в женщин. Парадокс: я не могу примириться со своей гомосексуальностью, а подспудное чувство собственной “неправильности” порождает неуверенность в себе. В итоге я не могу добиться полюбившейся мне женщины. Недавно влюбилась в девушку. Поначалу всё шло хорошо, мы общались, пока она не заподозрила, что к чему… Она меня избегает, хотя знаю точно: всё могло быть иначе, если бы я вела себя с ней более открыто и уверенно.

Сейчас мне 22 года. Я понимаю, что если так будет продолжаться и дальше, то у меня никогда не будет полноценной семьи, я не узнаю простого человеческого счастья. Я делала всё, чтобы построить его с мужчиной. Но им нужны чувства, которые во мне не рождаются. Хочется просто стать собой и обрести счастье. А я боюсь себя. Стыжусь себя. И ничего не выходит. Вот так. Спасибо”.

Все они, и девушка, и юноша, и молодой человек — интересные и достойные люди; все трое нуждаются в помощи. Заочно их не вылечишь, но советы сексолога им не повредят.

Конечно же, Виталий — не педофил. Основной критерий этой парафилии — объект влечения пока ещё не достиг возраста полового созревания (пубертата). Это относится как к мальчикам, так и к девочкам, и потому аналогия с романом Набокова “Лолита” в данном случае неуместна, ведь её герой — истинный педофил.

Влечение к подросткам — вовсе не обязательный атрибут гомосексуальности. Напротив, молодые геи обычно тянутся к старшим, равнодушно обходя стороной ровесников и, тем более, “малолеток”. С Виталием дело обстоит иначе; проблемы юноши связаны