Шрифт:
Закладка:
В основном тексте напротив этой приписки стоят совсем другие слова, не допускающие отклонений от «генеральной линии партии». Люксембург пишет: «Именно гигантские задачи, к которым большевики подошли с мужеством и решимостью, потребовали самого интенсивного политического обучения масс и накопления опыта». Возможно, она считала, что лишь инакомыслящие будут уклоняться от этого обучения, саботировать большевицкую борьбу. С толерантностью это как-то не вяжется.
Организовал и возглавил Октябрьскую революцию сверстник Розы Люксембург – Ленин. Она знала его вот уже два десятка лет. Ведь он был… заклятым врагом ее близкого друга Йогихеса. Впрочем, о Ленине она отзывалась лучше, чем Лео. Она признавалась, что с Лениным ей интересно было поговорить.
Но, когда они, случалось, сходились для разговора, это на миг сходились противоположности. Ведь для Ленина, как заметила Люксембург еще в 1905 г., диктатура пролетариата означала «диктатуру горстки политиков». Увидев плоды устроенной им Октябрьской революции, Люксембург с ужасом предсказала, что своей террористической властью Ленин «скомпрометирует социализм». Тогда, после Октября 17-го, она демонстративно отстранилась от Ленина: «Свобода лишь для сторонников правительства, лишь для членов одной партии – сколь бы многочисленными они ни были – это не свобода» («Русская революция», IV).
Лишь незадолго до своей гибели, осенью 1918 г., она смягчила свое отношение к Ленину. Она ведь и сама была далеко не мирным человеком.
Например, она была космополитом до мозга костей и не любила национальные государства. Когда в 1918 г. политическая карта Европы вдруг окрасилась в разные цвета (словно брызги крови, желчи, мозговой жидкости разлетелись по ней, выбитые из тела Европы войной), Розу Люксембург это крайне возмутило. Парад суверенитетов был не для нее. Она признавалась, что тотчас бы «свернула шею» таким новым государствам, как Грузия или Польша.
И все-таки не эта возобладавшая в ней воинственность, а непримиримая критика тоталитарных тенденций в «ленинизме», которой она предавалась в дни тюремного заточения, принесли ей непреходящую славу. Знакомясь с высказываниями Люксембург, понимаешь, что социализм мог бы развиваться иначе, он мог быть с человеческим лицом. Недаром реформаторы социализма в Чехословакии в 1968 г. с теплотой и любовью вспоминали Розу Люксембург и ссылались на нее. Дни «пражской свободы» были днями свободы для инакомыслящих.
…Из тюрьмы в Бреслау (ныне – Вроцлав) ее освободили 9 ноября 1918 г. Ее действия теперь напоминали лихорадочные приготовления к войне. Она словно спешила вслед за Лениным сделать все то, что успели за этот год сотворить большевики. Со страниц «Rote Fahne», газеты «Союза Спартака», она призывала своих сторонников к «гражданской войне».
В Германии, как и в большевицкой России, должен был материализоваться призрак, так долго бродивший по Европе. Здесь будет установлена диктатура пролетариата. Страной, новой Германской совдепией, будут править рабочие, солдаты, матросы через советы депутатов. Надо семимильными шагами поспешать за тем, что делает Ленин, – поспешать, даже растаптывая свободу. Глупо дожидаться той счастливой поры, когда социалистическую форму правления можно будет учредить решением парламентского большинства, как мечтает об этом лидер социал-демократов Фридрих Эберт (1871–1925). Это, презрительно отзывалась теперь Люксембург, «смехотворная мелкобуржуазная иллюзия».
20 ноября 1918 г. Роза Люксембург написала в передовице газеты «Rote Fahne», что Национальное собрание, которое готовились избрать немцы, – это «пережиток буржуазных революций, оболочка без содержимого, реквизит времен мелкобуржуазных иллюзий о ”едином народе”, о “свободе, равенстве, братстве”».
В другой статье («Выборы в Национальное собрание») она бичевала тех, «кто преклоняется перед парламентским кретинизмом, кто хочет решить судьбу революции и социализма посредством парламентского большинства». Она лучше избирателей знала, что им делать: не строить, а разрушать, не создавать, а уничтожать: «Национальное собрание – это контрреволюционная крепость, которая воздвигается против революционного пролетариата. Следовательно, надо взять эту крепость приступом и сровнять с землей».
В конце декабря 1918 г. Роза Люксембург и Карл Либкнехт (1871–1919) основали на конференции «Союза Спартака» Германскую коммунистическую партию (ГКП). Она написала программу действий будущей партии (изначально программа называлась «Чего хочет “Союз Спартака”?»). Там было обещано сломить сопротивление политических противников «железным кулаком, с беспощадной энергией» (III). В своем докладе на съезде 31 декабря 1918 она клялась защищать завоеванную власть «зубами и ногтями».
Впрочем, несмотря на всю эту громкую риторику, Роза Люксембург принадлежала к умеренному крылу коммунистов. Ее товарищи по партии были людьми молодыми, нетерпеливыми. Перед их глазами был пример русских большевиков, развязавших Гражданскую войну, чтобы удержать завоеванную власть. Сами они в большинстве своем провели последние 4 года в окопах, а потому готовы были к вооруженному восстанию, которое должно было начаться в канун выборов в Национальное собрание, намеченных на 19 января. Свобода должна была стать свободой для них, а не для их оппонентов и прочих иначе мыслящих. Роза Люксембург долго возражала им, спорила, но все-таки согласилась. Однако до запланированного восстания она не дожила. Ее соратники выдали себя.
5 января 1919 г. демонстрация, организованная ГКП, завершилась беспорядками. Вооруженные демонстранты заняли типографии, выпускавшие газеты «Vorwärts» и «Berliner Tageblatt». Началось Восстание спартаковцев. Оно было не подготовлено, все развивалось вопреки планам, но медлить теперь было нельзя. Роза Люксембург обратилась к рабочим с призывом свергнуть правительство Эберта.
7 января она призвала радикалов, вышедших на улицы Берлина: «Разоружить контрреволюцию, вооружить массы, занять все ключевые позиции». Так можно было добиться свободы лишь по образу и подобию большевиков, но в таком случае и отстаивать ее нужно было по-большевицки, с оружием в руках, не считаясь с инакомыслящими и не щадя их жизни.
9 января в статье «К оружию!» она призвала «свести счеты» со сторонниками переходного правительства, этими инакомыслящими, думавшими совсем не так, как немецкие большевики.
В эти страшные январские дни все стали врагами Розы Люксембург, все, кто был не с ней, все, включая бывших товарищей по партии – социалистов.
Правительство же было в тот момент беззащитно. Спасая скорее свою жизнь, чем власть, Эберт обратился за помощью к фрайкору – правым экстремистам, объединенным в вооруженные отряды.
Через несколько дней стихийный путч был потоплен в крови. Группа бывших фронтовиков, а теперь фрайкоровцев, арестовала Розу Люксембург и Карла Либкнехта. Но ни в какую тюрьму никто их не собирался вести. Расправа была короткой. Тела убитых сбросили в Ландвер-канал. Теперь они были свободны. Четыре месяца спустя их останки обнаружили в одном из берлинских шлюзов.
«В ее лице социализм потерял талантливого, бескомпромиссного борца. Она могла бы оказать Республике неоценимую пользу, если бы не ошиблась в оценке своих возможностей и
