Седло верблюда задребезжало в тишине.

— Я бы ушёл из армии ради неё, — сказал, наконец, Тамам.

Тамам отказался бы от своей должности ради Эдалы?

— Ты бы остановил свою руку, — сказал я, повторив его слова, сказанные мне когда-то давно.

Он мельком взглянул на меня.

— Я бы покинул Алмулихи, если бы она попросила.

Луна отбрасывала так мало света, что только лишь звёзды позволяли отличить песок от неба.

— Она даже не стала тебя слушать, верно?

— Она сказала, что не сможет жить, зная, что во всём этом была её вина. Она словно заставила меня это сделать. А я так ничего ей и не предложил, словно сам этого захотел.

Я почувствовал, как он сжал в кулак поводья своего верблюда.

— Я сделал это ради неё, оно того стоило.

— Ты не можешь нести на своих плечах эту вину. Ты сам знаешь, что Эдала была упрямой. Тебе придётся жить с её решением, так что она оставила тебе гораздо более тяжкое бремя.

Притянув Фаразу поближе к нему, я понизил голос:

— Скажи мне, чего ты сейчас хочешь?

Может быть, он хотел оставить службу и пойти работать в оранжереи, чтобы выращивать цветы для Фальса Мока? А, может быть, он хотел стать моряком и отправиться в плавание на быстроходном корабле? Что бы это ни было, я готов был удовлетворить его желание. Он этого заслуживал.

— Я часто думал об этом с тех пор, как…

Он отвернул от меня своё лицо.

«Тамам», — подумал я, — «здесь слишком темно, чтобы я мог разглядеть твои слёзы».

— Мне нужна только Эдала.

***

Я увидел Эмель, склонившуюся над картой вместе с Кофи и Парвазом. Они обсуждали жителей следующего поселения, и я подумал о том, что было ошибкой оставлять Нассара в Алмулихи. Я нашёл его в птичнике за день до нашего отъезда.

— Что ты делаешь? — спросил его я.

— Кормлю их в последний раз. Харис не балует их так же, как я.

Он любил этих птиц.

— Из-за тебя Аниса совсем обленилась.

Я указал на свою орлицу. Её золотые глаза сверкнули, когда она взглянула на меня, после чего снова перевела взгляд на тушку в руке Нассара.

Он бросил её Анисе с извиняющимся видом.

— Я хочу, чтобы ты остался здесь, когда мы отправимся в путь.

Он опустил руку и пристально посмотрел на меня снизу вверх недовольным взглядом. Нассар компенсировал свой небольшой рост дерзостью.

— Нет.

— Я настаиваю.

— Что я такое сделал?

Он стянул с руки кожаную перчатку и сердито повесил её на ближайший к нему крючок, позабыв про птиц.

— Ничего такого, — неуверенно сказал я. — Путешествие будет долгим, а ты столько раз уже проделывал этот путь.

— Столько же, сколько и ты, — сказал он.

Это было не так, но, конечно же, я не мог ему этого объяснить.

— Я не могу потерять тебя в этом путешествии. Тебе ещё столькому нужно меня научить.

Он посмотрел куда-то мимо меня и кивнул.

— Останься дома на этот раз. Экрам постоянно твердит о том, что солдату не место на пристани. Нам не надо, чтобы они ругались с Азимом.

И хотя я не думал, что это будет возможно после всего того количества выпитого, Нассар улыбнулся. Он соединил пальцы рук и сказал:

— А насчёт Эмель. Когда она сказала, что я… передал её отцу хлыст… я…

— Тебе не за что извиняться. По крайней мере, не за то прошлое, которое ты не помнишь. Ты был мне очень верен, Нассар.

Я вспомнил о тех годах, которые он провёл с Соляным королём. То, как он попирал все свои принципы, поддерживая Алфаара, и о той жизни, что он вёл, искренне пытаясь найти меня и возродить свой дом. Несмотря на то, что он ничего из этого не помнил, в той реальности я увидел всю глубину его преданности.

— Спасибо, Саалим.

Я хлопнул его по плечу.

— Ты хотел сказать, Король Саалим?

Теперь улыбнулся уже я, вспомнив, как он был тогда рад, и какое испытал облегчение.

Пока я думал обо всём этом в пустыне, я заметил, что Эмель наблюдает за мной.

— Что-то смешное?

Я покачал головой и отогнал от себя мысли о доме и Нассаре.

— Откуда у тебя эта карта? От Амира? — спросил я.

В её глазах отразилась печаль, как и в моих, но она уверила меня, что это была не его карта. Эмель отнесла свою карту Кахине в качестве подарка перед нашим отъездом. Она сказала, что владелица байтахиры была счастлива узнать о том, какую надежду давала Эмель эта карта. Более того, она обрадовалась, увидев то, как заполнила её Эмель, опираясь на свои представления о пустыне. В ответ Кахина отдала Эмель полную карту, по которой мы сейчас шли.

Парваз встал.

— Мы оставим пленницу на рассвете.

Я посмотрел на Эмель, ища подтверждения его словам. Она кивнула.

Когда месяц встал высоко в небе, я подошёл вместе с Эмель к Захаре. Кофи стоял неподалеку, готовый при случае вмешаться. Её ноги были крепко связаны, поэтому она пока не могла никуда убежать. Но даже если бы мы её развязали, Кофи бы не понадобился. Здесь не было ничего, что могла бы использовать Захара. Здесь не было ничего для её выживания.

— Значит, вы планируете оставить меня здесь, как какое-нибудь животное? — сказала она.

Её голос прозвучал хрипло, я даже забыл, когда она разговаривала в последний раз. Мы путешествовали уже довольно продолжительное время. Захара осмотрелась. Луна была уже достаточно яркой и освещала абсолютно голый песок, растянувшийся во всех направлениях.

Эмель вышла вперёд.

— Не как животное, потому что животное, хотя бы, может адаптироваться. Тебя оставят здесь, как пленницу. Только без цепей и заборов. Ты вольна делать, что пожелаешь.

Захару не впечатлила наша щедрость.

— Я умру здесь, — её голос задрожал.

— Это так, — сказала Эмель. — Но ты можешь сама решить, насколько быстро.

Знахарка приподняла бровь, а затем смахнула волосы со лба и аккуратно натянула платок на глаза. Что она такое делала? Это точно не было выражением грусти или раскаяния. Не думаю, что она была способна на эти чувства.

Эмель достала из своего мешка небольшой пузырёк. Он мало чем отличался от того пузырька, что дала мне Эдала.

— Это единственный напиток, что мы тебе оставим. Если ты, конечно, решишь его выпить, — сказала Эмель, протягивая ей пузырёк. — Он отведёт тебя к Мазире — если та, конечно, согласится тебя принять — гораздо