Шрифт:
Закладка:
Ни Петера, ни Ирмы нигде не было видно.
Кат осторожно поднялся на ноги, стиснув зубы в ожидании боли и тошноты – верных спутников последних недель. Однако чувствовал он себя на удивление неплохо. Словно пустошь, забравшая у него столько сил, пожалела о сделанном и вернула то, что успела взять.
Или ей хватило другой жертвы?
Солнце этим утром не пряталось за туманами. Воздух был прозрачным, в небе таяли клочья облаков. На западе, у горизонта клубились багровые тучи; чуть ближе виднелась обугленная роща. Невдалеке торчал из провала задний борт телеги.
Петер с Ирмой исчезли.
Кат дошёл до ямы, заглянул внутрь. Смоляная жижа. Пузыри. Наводящая тошноту и чесотку сырая магия.
Больше ничего.
И никого.
Он вернулся к костру. Нагнулся над свёртком тряпья, узнав собственный рюкзак, поверх которого лежал плащ из волшебной ткани. Подобрал плащ, встряхнул, надел. Набросил на плечи лямки рюкзака – и только тут заметил под ногами сложенную вчетверо бумажку.
Это был листок, вырванный из блокнота Ирмы.
Демьян, мы ушли в оазис.
Ночью ей стало хуже. Температура и фон сильный. Сказала, что она теперь как кристалл. И что надо попробовать. Попросила подкатить бомбу. Дотронулась – индикатор засветился.
Она теперь правда как кристалл. У неё совсем мало времени. Говорит, что всё сделает, только надо её отвезти вместе с бомбой в пустыню. Звала тебя, но ты не проснулся. И хорошо, потому что я хочу сам. И рычаг дёрну сам. Она плачет, но знает, что одна не справится.
А мне без неё всё равно ничего не нужно.
П.
Кат прочёл записку от первой до последней строчки, начал снова, вернулся к концу. И вдруг понял – что же ищет среди этих неровных, торопливо набросанных букв. Он ждал какую-то лазейку, подсказку: мол, всё не по-настоящему, всё можно объяснить совпадением, ошибкой. Петер подстраховался для наиболее тяжёлого исхода, а на самом деле сейчас вернётся. Ирма поправится, она, как-никак, моложе Эндена, крепче, удачливей…
Но перед глазами стояла невыносимо правдоподобная картинка: Петер толкает перед собой бомбу, Ирма лежит, свернувшись клубком, на её плоской крышке. Оазис всё ближе и ближе, вот уже видна полоса горячего песка, вот колеблется раскалённый воздух. Скоро можно будет остановиться. Скоро Ирма опустит руку, коснётся похожего на пчелиные соты, опустевшего батарейного отсека, и огонёк загорится, свидетельствуя о готовности к взрыву.
Наверное, она будет просить Петера уйти, но он не уйдёт.
Ей действительно не хватит сил дёрнуть рычаг.
«Проспал, – Кат скомкал записку в кулаке. – Всё на свете проспал. Надо их догнать. Кристаллы найдём, бомбу новую сделаем… Надо их догнать и остановить».
Но, не успев додумать эту мысль – как разыскать Петера, как отговорить его от дурной затеи, и что станет потом – он обнаружил, что уже движется. Неловко переставляя ноги, идёт по пустоши на запад. К багровой пелене над горизонтом.
Кат попытался притормозить, однако ничего не получилось. Ноги просто отказались слушаться: топали и топали себе вперёд, чуть заплетаясь и шаркая. Собственные конечности больше ему не подчинялись. «Фона хватанул, – подумал он. – Готово дело. Теперь болезнь доконает…»
И вдруг кто-то громко произнёс:
– Наконец-то!
Это был тот самый голос, что грезился ему на Батиме и на Вельте. Звучный, исполненный тщеславного самодовольства.
Кат на всякий случай оглянулся – по крайней мере, шея ещё повиновалась. Позади, разумеется, никого не было.
– Ты кто? – спросил он хрипло.
В ответ послышался смешок.
– Кто я? – переспросил голос. – Да ладно. Не оскорбляй свой ум. Тебе отлично известно, кто я такой. И при каких обстоятельствах возникло неудобство, которое мы совместно вынуждены терпеть уже две с лишним недели.
Кат скрипнул зубами.
…Вихрь ревёт и беснуется, трясёт полуразрушенное древнее здание. Огромные глаза глядят в вертикальную трещину. Он протягивает руку в жалком стремлении защититься. И безотчётным, годами отработанным усилием зачерпывает пневму…
– Именно так всё и было, – подтвердил голос. – Вот что наделал твой неадекватный, животный инстинкт самосохранения.
«А я ведь догадывался, – Кат отбросил свесившиеся на лицо волосы. – Только даже думать на этот счёт боялся. Ох, беда, соловушка… Ну, хотя бы не болезнь».
– Я решил, что вместе с пневмой захватил воспоминания, – сказал он. – И ещё некоторые, скажем так, черты характера. Решил, что просто взял больше обычного. Всё-таки выпил дух бога.
– Черты характера! – проговорил голос, издеваясь. – Вроде бы взрослый человек, а способен внушить
