Уехала. И ты не сможешь до нее дотянуться.

Он провалил мой последний тест, и провалил его конкретно.

Кивнув, провожу языком по зубам, ощущая вкус крови. Сплевываю и возвращаю взгляд к нему.

– Кое-кто причинил боль твоей дочери.

Его челюсть дергается от правды.

– С ним разобрались.

– Я разобрался, – рявкаю я, и его губы кривятся. – Не забывай об этом, черт бы тебя побрал.

– Ты хочешь трофей?

– Я его уже взял.

Он вскакивает на ноги и подлетает ко мне, теряя контроль.

– Ты никогда не получишь ее! Тебе повезло, что ты все еще дышишь. Думаешь, ты можешь вторгнуться на мою территорию и вытворять все это дерьмо без последствий?! – Он бьет меня наотмашь.

Моя челюсть сделана из камня, и я выдерживаю его взгляд.

В нем закипает гнев, он хватает меня за шею, намереваясь задушить, но железное кольцо не даст это сделать.

И не только оно, потому что по его глазам я вижу, что у него в голове звучит голос его девочки, умоляющий не делать этого.

– Ты выбрал не тот круг, в который можно проникнуть, парень. Говори, что заставило Сая предать свою единственную семью, которую он когда-либо знал! – требует он, отпуская меня.

Я хрипло смеюсь и поднимаюсь на ноги, игнорируя боль в конечностях. Наручники врезаются в кожу, и я напрягаюсь сильнее, позволяю металлу оставить глубокие следы.

Он молчит, ожидая.

– Я наблюдал за твоей дочерью с того момента, как встретил ее, – наконец говорю я. – Я следовал за ней по пятам и знал о каждом ее шаге. Даже когда она думала, что меня нет, я был рядом. Я был черной кошкой в темноте, которую вы не могли выследить и поймать. Вы не могли шантажировать меня, потому что ты прав, папаша, я гребаный дурак без ранга. Но ты знаешь, что это значит? – дергаю за цепи. – Это значит, что мои мозги и глаза оставались ясными. Я своими глазами видел то, чего не видел ты, и, когда этот кусок дерьма поднял на нее руку, я вошел в общежитие вслед за ним и вонзил нож ему в плечо. Я вытащил его оттуда так, что никто ничего не заметил. Потом я прокрался по твоему дому, пока ты спал, и сфотографировал ее спящей, чтобы ты знал – куда бы ты ее ни спрятал, ты не сможешь укрыть ее от меня. Угрозы в ее адрес привели меня к Отто Хеншо, и я сделал то, чего не смогли вы. Опять же, чтобы ты знал – Хеншо планировал нападение. Он собирался пробраться к ней в комнату с газовыми бомбами, а после того, как ты услышал бы взрывы и ее крики, если б она вообще успела закричать, он пришел бы за тобой. Но я остановил его. Я разгадал головоломку, которую ты не смог разгадать, а потом забрал тебя. Не забывай, что ты пьешь свой гребаный виски только потому, что я, черт возьми, позволил тебе. Я. Никчемный мальчишка, который…

Он с размаху бьет меня в челюсть, и, когда выпрямляется, я сплевываю кровь ему под ноги и обнажаю зубы.

– Ты знаешь, чего я хочу в благодарность.

– Ее судьба решена! – кричит он. – Сделка заключена.

– Ты прав, так и есть. – Волосы падают мне на глаза, когда я выстреливаю: – Ее телохранитель обо всем позаботился.

Миллион раз я прокручивал в голове это дерьмо, а теперь произнес вслух. Потому что, когда я столкнулся лицом к лицу с этим человеком, внезапно все щелкнуло.

Как сказал ее отец, этот человек поклялся защищать ее ценой своей жизни от всех врагов и угроз, и именно это он сделал.

Глаза Ревено сужаются, и я наклоняю шею влево, чтобы ему было лучше видно.

Его внимание падает на участок кожи под ошейником. Там выжжена метка его собственного дизайна, и он отшатывается, спотыкаясь о собственные ноги.

Потому что он видит это.

Он знает.

Сай Демонте не предавал девушку, которую поклялся защищать.

Он спас ее от самой большой угрозы, с которой она когда-либо сталкивалась.

Он спас Роклин от ее отца.

Глава сороковая

Бас

Четыре года назад

КОГДА ЧУВАК СКАЗАЛ «ЭТО РЯДОМ», Я ПОДУМАЛ, ЧТО ОН ИМЕЕТ В ВИДУ ПАРУ ЧАСОВ ЕЗДЫ, но не проходит и получаса, как мы подъезжаем к обшарпанному дому, который выглядит так, словно в нем живут ночные кошмары.

Но мне ли судить?

Мой родной дом был свежевыкрашен, на крыльце висела деревянная табличка «Добро пожаловать», но внутри жил дьявол. Должно быть, хорошее скрыто в уродливом, потому что его нельзя испортить, поломать или извратить.

Мои глаза смотрят в никуда.

– Когда я смогу увидеть свою сестру? – снова спрашиваю я.

Он пересаживается ко мне на заднее сиденье.

– Женщина, которая управляет этим домом, отвезет тебя к ней, как только позвонят врачи и скажут, что ее прооперировали.

Операция.

Врачи.

Ей будет страшно, когда она проснется одна, но что я могу сделать.

– А меня там не будут ждать копы?

– В ту же секунду, как я оставлю тебя здесь, все, что было до сегодняшнего дня, исчезнет.

Обращаю на него пристальный взгляд, сомневаясь в каждом слове.

– Как это?

– Я работаю с влиятельными людьми.

Ответ уклончивый. Но опять же, может, так и есть. Кольцо на его правой руке из такого блестящего золота, какого я никогда не видел.

– А моя мать? – У меня сводит челюсть при мысли о ней.

Он хмурится, а когда заговаривает снова, его глаза не отрываются от меня, каждое слово он произносит медленнее предыдущего.

– Есть человек, которого я знаю. Он заставляет людей исчезать.

– Это случится и со мной? Я тоже исчезну?

– Нет. – Он опускает подбородок, как будто хочет, чтобы в этот момент мы с ним были на одном уровне, хотя такое невозможно. – Пока ты заляжешь здесь на дно. Ты будешь делать то, о чем тебя попросят, и сможешь проявить себя. Заслужив доверие, ты поймешь его ценность. Ты будешь расти и станешь сильнее. Больше.

Усмехаясь, качаю головой. Из-за деревьев выбегают ребята моего возраста с баскетбольным мячом в руках. Их трое, на короткую секунду они останавливаются, чтобы бросить взгляд на машину, в которой мы сидим, потом бегут дальше.

– Ты меня не знаешь, чувак, – говорю я. – Может быть, я пойду и убью всех, пока они спят.

– Может быть.

Поворачиваюсь к нему и сверкаю глазами.

– Если придется, я сделаю это, и даже не моргну.