Шрифт:
Закладка:
На первой из этих фотографий Гитлер в плаще. Он тощий и небольшой. Рядом с ним стоял еще более маленький человек, обритый наголо, в пенсне. Слева находился огромный офицер в каске с пикой. За ними толпа.
На другой фотографии две фигуры: Гитлер и Генлейн. Генлейн был предводителем националистической партии судетских немцев. Он поднял кампанию против Чехословакии. Высокий, смуглый человек в хорошо сшитом просторном костюме. У обоих некое отвратительное счастье во взорах.
На третьей фотографии Мюнхенские переговоры. Гитлер в середине, небрежно развалился в кресле. Сидит в позе Хозяина Мира. На нем светлый френч. Вокруг господа во фрачных парах. Чемберлен. Он, видимо, взволнован, и радостно взволнован. Его маленькие усики топорщились, а по всему лицу разбегались мелкие морщинки.
Мы ехали и ехали, пока наконец куда-то не приехали. Оказалось, что пан Ирка привез нас на польскую границу. Мы вышли на просторной деревенской улице. Светило солнце, было очень тепло. Неподалеку двое людей строили деревянный дом. Рядом начинался лес. Мы вошли в лес и сразу увидели границу. Она представляла собой железную сетку. В железной сетке обнаружились большие дыры. Также там торчал пограничный столбик.
С одной стороны столбика было написано ČS, а с другой P, что означает Польша. Пан Ирка объяснил нам, что P – это бывшее D с приделанным снизу хвостиком. Раньше тут был Дойчланд.
Мы не удержались и пролезли в огромную дыру в железной проволоке. И оказались в Польше. Там росла трава, березы и другие деревья. Магдалена сразу упала и принялась валяться на польской земле, поросшей травой. Потом пан Ирка повел нас поглядеть на Польшу с более удобного места. Мы вернулись на чехословацкую территорию, прошли мимо строящегося дома и вышли на склон холма. Там Ирка вошел на террасу какого-то небольшого домика. Меня удивило, что он взошел на террасу чужого дома – это не в чешском обычае. С этой террасы Польша действительно была видна как на ладони. Домики, холмы и поля. По одному из полей одиноко брел единоличник, тяжело налегая на плуг, который тянула лошадь.
Пан Ирка куда-то отошел. Мы еще минуту поглядели на Польшу, а когда обернулись, увидели, что он открывает ключом дверь этого домика. Оказалось, что это его дача. Внутри опрятно, педантично. Пан Ирка напоил нас кофе.
Говорили про Германию и про то, как там замечательно. Потом пан Ирка повез нас домой. Мы долго убирались, потом обедали, потом приехала сестра пана Рубчика и мы на ее машине поехали на вокзал. Теперь едем в поезде. Уже темно. Скоро, наверное, будет Прага.
Глава сорок восьмая
Два письма из Праги
На днях, в ходе одной из археологических экспедиций на территории своего архива, обнаружил два письма, отправленных мной из Праги в Москву летом 1983 года. Письма я тогда печатал на пишущей машинке, под копирку. Таким образом, у меня остались копии этих посланий. Одно из них адресовано моему отчиму Игорю Ричардовичу Яворскому (я называл его дядя Игорь), другое – его маме Эмме Николаевне, добрейшей и просветленнейшей старушке, которая жила с нами на Речном вокзале. Вот эти письма.
Здравствуйте, дорогая Эмма Николаевна!!!
Был страшно рад получить ваше письмо! Вы пишите, что 13-го собираетесь в Кишинев, так что мое письмо застанет вас уже после вашего возвращения. У меня все в порядке. Как вы видите, я пишу вам на моей машинке tbm de Luxe, которая вам хорошо знакома. Я сейчас сижу за своим письменным столом в мастерской. Папа сидит неподалеку, за своим столом, и рисует. Он передает вам большой привет! Милена сейчас на работе, а Магдалена в школе, так как сейчас утро. День сегодня дождливый, и из своего окна я вижу мокрые черепичные крыши и людей, которые, торопливо подскакивая, бегут с зонтиками. Живем мы в старом районе, который называется Нусле. Отсюда совсем недалеко до центра Праги. Стоит выйти из дома и сесть в трамвай, как через десять минут вы уже в самом центре. Вы оказываетесь на длинной и очень красивой улице, где огромное количество всяческих магазинов. Самые различные запахи, очень приятные, будоражащие, касаются вашего носа. Пахнет кофе, колбасами, какао, кондитерскими изделиями и шоколадом, острыми восточными специями (из китайского ресторана), книгами, ветчиной, жареными курами и др. пр. Мы с папой обычно гуляем по этой улице, заходим в книжные магазины. Здесь я особенно обожаю букинистические, со старинными книгами. В этих пещерах и гротах обычно почти никого нет, лишь несколько стариков в очках сидят, углубившись в огромные фолианты, да какой-нибудь случайный посетитель разглядывает пыльные полки. Однажды, развернув большую старинную книгу, я обнаружил между страницами сплющенного, иссушенного господина, который, видимо, слишком углубился в чтение. Пришлось осторожно отложить книгу, чтобы не выронить этого господина. Однако я по своей неловкости все-таки выронил его, и его тут же унесло ветром.
Выходя на улицу, я сталкиваюсь с группой людей, в чьем облике замечаю что-то странно-знакомое. Длинные носы волочатся по земле, глаза сонно прикрыты, они натыкаются на прохожих, роняют шляпы, зонтики, очки. Огромные их уши чутко прислушиваются ко всем звукам, но, однако, не делают из этих звуков никаких выводов. Это группа туристов из Блюмауса. Вообще в Праге встречается много людей, чьи поступки я не могу никак объяснить. Например, многие, из гордости, ходят но головах, другие заменяют ноги колесами и катятся с огромной скоростью. Третьи чихают с постоянным упорством. Четвертые принципиально против ботинок и ходят только босиком.
Вот мы видим большой старинный дом, в котором живет один наш знакомый художник. Мы с папой и Миленой недавно побывали у этого художника в гостях. Он провел нас в комнату, выходящую всеми окнами на готический собор, усадил нас на просторный, но очень низкий диван, дал нам по стакану чая и стал показывать свои работы. Но тут появились какие-то существа. Хрюкая, они катались по полу, кусались, пищали, визжали, прыгали на нас, опрокидывали мебель, рвали рисунки художника, опрокидывали горячий чай прямо на нас. Художник сидел как ни в чем не бывало. А нам в этих условиях приходилось поддерживать светскую беседу. Папа говорил о недавно прошедшей выставке, осторожно стряхивая с себя нечто мохнатое, с длинным желтым хвостом. «Вы знаете, мне кажется, в этой картине вы смешиваете несколько разных стилей», – с трудом произносила Милена, стараясь избавиться от двух полосатых с длинными носами-раструбами. «Да, изволите видеть, мне очень нравятся ваши работы», – поддакивал я вежливенько, в то время как мне на шею взобрался тяжелый, раздувшийся, как пузырь, да к тому же с тремя головами. Наконец я не выдержал и, схватив одно существо за ногу, выбросил его в открытое окно. Художник горько заплакал. Оказалось, что это был его сын. Пришлось нам покинуть этот гостеприимный дом, который резко перестал быть гостеприимным. Выходя, я увидел то самое существо, выброшенное мной, – оно увлеченно ползло вспять по лестнице. Напоследок оно еще ухитрилось испачкать нам всем обувь своим длинным грязным хвостом.
А еще недавно мы посетили одного коллекционера. Он размещался в огромной квартире, больше похожей на музей, чем на квартиру. Всюду висели картины. Хозяин дома щеголял в широких белых штанах, которые раздувались, как парус. Нам вручили по микроскопической чашечке кофе и усадили на стеклянные кубы. Сидеть на них надо было осторожно, так как они являлись произведениями искусства. Возвращаясь от коллекционера, мы проходили через огромный парк, который раньше принадлежал графу Гребе. И, представьте себе, весь парк оказался усыпан белыми мышами. Они спали всюду: на траве и в кронах деревьев, так
