Я кричу от этого вторжения, его член растягивает меня так внезапно, что я чувствую только огонь. Но он не ослабевает, трахая меня о дерево, пока я не прижимаюсь к нему, оргазм прорывается сквозь меня, почти вызывая необратимое повреждение глаз от того, как сильно они вращаются.

Он изливается в меня с хриплым криком, вбивая меня так глубоко в дерево, что, клянусь, там останется отпечаток моей задницы.

Уверена, белки найдут это восхитительным.

Выйдя из меня, он резко отрывает меня от дерева и быстро проходит остаток пути назад. От него исходит тягучая энергия, и я не могу понять, чем она наполнена — гневом или желанием.

Моя спина горит, а между ног пульсирует тупая боль. Это самая сладкая агония, которую я когда-либо испытывала.

За время пути к дому мой мозг вернулся на землю, но ничего не изменилось.

Это тревожит меня больше всего.

Я больше не брежу от страха или блаженства, но мое желание и потребность в этом мужчине ничуть не уменьшились. Более того, оно только возросло от тяжести предвкушения, нависшего над моей головой.

Маленькая лампочка, висящая над моей дверью, похожа на маяк. Как будто дом поможет мне чувствовать себя в большей безопасности от мужчины, который держит меня в своих объятиях.

Вместо того чтобы направиться к двери, как я ожидала, он направляется к моей машине. Несмотря на то, что сзади моего внедорожника просторно, Зед не маленький человек, и теснота в маленьком пространстве с ним внезапно кажется пугающей.

Если я передумаю, от него будет невозможно убежать.

— Почему не дом?

— Я больше не буду ждать, — жестко отвечает он.

Его тон серьезен, и если бы не его все еще твердый член, который сейчас пытается играть в пятнашки с моим животом, я бы подумала, что он злится на меня.

Открыв заднюю дверь, варвар почти швыряет меня внутрь, едва успевая отскочить в сторону, прежде чем он заходит за мной, захлопывая за собой дверь.

Дождь громко стучит по машине. Этот звук пытались воспроизвести многие приложения для сна, но ничто не может даже близко подойти к имитации звука сиэтлского дождя.

Я упираюсь в противоположную сторону машины, но как только он понимает, что я делаю, он хватает меня за обе ноги и тащит обратно к себе.

Он нависает надо мной, я вжимаюсь спиной в кожаное сиденье и мгновенно прилипаю к нему, как горячий клей к бумаге.

Именно сейчас мой мозг фокусируется на всех незначительных деталях. Например, что я совершенно голая, а он полностью одет, и почему-то это заставляет меня чувствовать себя немного смущенной.

Или что запах дождя и грязи прилип к нам обоим, но почему-то кожа и дым остаются на его одежде. Я замечаю, какой маленькой кажется эта машина, когда он в ней, и какой невероятно крошечной чувствую себя я, когда он рядом со мной.

Эти вещи затмевают детали, которые я слишком труслива, чтобы признать. Например, то, что он смотрит на меня так пристально, что кажется, будто его сетчатка электромагнитная, и он видит все, что я прячу внутри. Я не достаточно храбрая, чтобы встретить его взгляд.

Или что его руки снова расположились на моей талии, грубость его кожи посылает восхитительные статические разряды по моим нервным окончаниям.

Он наклоняется ближе, пока его губы не оказываются в дюйме от моих. Мои глаза притягиваются к его глазам, как два противоположных магнита. Я не могу остановить эту силу, и как только наши взгляды сталкиваются, все мысли — все эти детали — забываются. Я не могу думать ни о чем другом, кроме того, как сильно я хочу, чтобы он целовал меня, прикасался ко мне и требовал меня как свою, снова и снова, пока я не потеряю способность бороться.

— Тебе нравится притворяться, — замечает он, в его тоне чувствуется веселье.

— Может, и нет, — отвечаю я.

— Может, ты отрицаешь.

Я поджимаю губы, отказываясь отвечать.

Он заведомо улыбается, и это зрелище разрушительно. Пока я занята тем, что у меня случился сердечный приступ, он притягивает меня ближе, обхватывая одной рукой мою талию, а другой рукой обнимает за шею. Его мятное дыхание обдувает мое лицо, лаская мои губы, как легкий весенний ветерок.

— Что ты сейчас чувствуешь? — мягко спрашивает он.

Мое дыхание учащается.

— Я чувствую себя запертой.

— В ловушке? — залпом отвечает он. Мой рот сжимается, потому что, хотя какая-то часть меня хочет сказать «да», правда в том, что это не так.

Я чувствую себя… в безопасности.

Защищенной.

Сокровищем.

— Однажды ты поймешь, что ты не заперта в тюрьме, — грубо пробормотал он. — Ты в моей церкви, где я — твой Бог, а ты — равна мне. Я не тюрьма, маленькая мышка, я твое убежище.

У меня пересыхает во рту. Кончик моего языка выныривает, смачивает мою нижнюю губу и проводит по его губам. Всего лишь искра, но этого достаточно, чтобы поджечь все. В ответ раздается рык, и я спрашиваю:

— Это делает меня богиней?

Он притягивает меня невероятно близко, его губы теперь слегка прижаты к моим.

— Детка, ты правишь этим гребаным королевством, и я с радостью склонюсь перед тобой.

Я позволяю ему заключить мои губы между своими в порочный поцелуй, а затем отстраняюсь, мое дыхание осталось позади. Он пытается поймать их и рычит, когда я снова ускользаю от него. Держа рот в опасной близости, я шепчу на его языке:

— Докажи это.

— Хмм, — хмыкает он, звук, похожий на рычание зверя из глубин тьмы. — Мне нравится становиться перед тобой на колени, — пробормотал он, игриво покусывая мои губы. На этот раз он уклоняется от меня, кусая и облизывая до тех пор, пока я не задыхаюсь от желания.

Он дразнит всего несколько мгновений, прежде чем его рот накрывает мой. Пламя в моем теле вырывается из горла и воспламеняет наши соединенные губы. Без раздумий я выгибаюсь в дугу, отчаянно желая почувствовать его прикосновение.

Его губы движутся по моим с голодом. Он не просто целует меня. Он трахает мой рот своим языком. Захватывает мои губы между зубами и кусает. Исследует каждый дюйм моего рта, пожирая меня.

И я позволяю ему. Я позволяю ему поглощать меня, потому что начинаю забывать, каково это — быть целой без Зеда. Он в каждой частичке меня.

Я просовываю руки под его толстовку, царапая когтями его живот и позволяя себе исследовать тело, которое я исследовала слишком часто.

Тело, которое я исследовала недостаточно.

Мои пальцы скользят по его прессу,