порхали разноцветные птицы, на ветвях сидели насмешливые обезьяны, пятнистые змеи свисали вниз, точно распухшие лианы. На закате тучи летучих мышей слетали с верхних ветвей и превращали небо во вращавшуюся бурю крыльев. Повсюду гудели кусачие насекомые, чьи крылышки поблескивали в неверных лучах заходившего солнца. Даже растительность перемещалась и меняла форму, водоросли раскачивались на воде после каждой волны. Вранн представлялся Мириамель гобеленом, каждая нить которого находилась в движении. Все здесь было живым.

Она вспомнила Альдхорт — место, полное жизни, с глубокими корнями и спокойной силой, но тот лес был старым и успокоившимся. Как древний народ, он нашел собственную величественную музыку, размеренную и неизменную поступь. Она вспомнила, как думала, что Альдхорт мог оставаться неизменным до конца времен. Казалось, каждое мгновение Вранн изобретал себя, как если бы был завитком пены на бурлившем краю творения. Мириамель могла с той же легкостью представить, как она возвращается сюда через двадцать лет и находит ревущую пустыню или такие густые джунгли, что через них невозможно пройти, сгусток зеленого и черного, где переплетающаяся листва полностью перекрывает свет солнца.

По мере того как проходили дни и лодка вместе с маленькой командой все сильнее углублялась в болота, Мириамель поняла, что начала избавляться от жуткой тяжести, которая на нее давила. Она все еще сердилась на отца и его ужасный выбор, на Аспитиса, обманувшего ее и овладевшего ею, и на предположительно доброго Бога, который лишил ее контроля над собственной жизнью… но сейчас гнев уже не причинял прежней боли. Когда все вокруг наполняла диковинная, трепещущая, постоянно менявшаяся жизнь, было так трудно удерживать горькие чувства, управлявшие ею в последние недели. Мир беспрестанно воссоздавал себя, и она ощущала, что и сама будто становится новым человеком.

— Что это за кости? — спросила Мириамель. Оба берега протоки устилали скелеты, позвоночники, ребра и грудные клетки, похожие на фрагменты рулевых колес, казавшиеся необычно белыми на фоне грязи. — Я надеюсь, они принадлежат животным.

— Мы все животные, — сказал Кадрах. — И у всех нас есть кости.

— Что ты пытаешься сделать, монах, напугать девочку? — сердито спросил Изгримнур. — Посмотри на черепа. Это кокиндрилы, а не люди.

— Ш-ш-ш. — Тиамак, сидевший на носу лодки, повернулся к ним. — Герцог Изгримнур прав. Это кости крокодилов. Но сейчас нам всем лучше помолчать. Мы приближаемся к водоему Секоба.

— Что это такое? — спросила Мириамель.

— Причина появления останков. — Взгляд вранна остановился на Камарисе, который опустил руку с проступавшими венами в воду и наблюдал за легкой зыбью, точно зачарованный ребенок. — Изгримнур, не позволяйте ему так делать!

Герцог повернулся и вытащил руку Камариса из воды. Старик посмотрел на него с легким упреком, но не стал убирать мокрую ладонь с колен.

— А теперь, пожалуйста, сохраняйте тишину, — сказал Тиамак. — И гребите медленнее. Старайтесь обойтись без всплесков.

— Что все это значит? — потребовал ответа Изгримнур, но взгляд вранна заставил его замолчать.

Они с Мириамель изо всех сил старались грести бесшумно.

Лодка скользила по протоке, над которой, словно зеленый занавес, склонялись ивы. Как только они проплыли сквозь него, путешественники обнаружили, что попали в широкое тихое озеро. У воды росли баньяны: их змееподобные корни создали стену из извивавшегося дерева вокруг большей части озера. На дальнем берегу баньяны расступались, и озеро упиралось в широкий песчаный пляж. Над гладкой, как стекло, поверхностью воды выступало несколько мелких островков. Пара выпей разгуливала по пляжу, изредка наклоняясь над песком. Мириамель подумала, что полоса песка будет отличным местом для лагеря — озеро казалось настоящим раем после бесконечных болот и сырых участков земли, где им приходилось ночевать раньше, — и она уже собралась сказать об этом Тиамаку, но его яростный взгляд заставил ее промолчать. Она решила, что тут находится какое-то священное место для вранна и его народа. И все же ему не следовало вести себя так, словно она плохо воспитанный ребенок.

Мириамель отвернулась и окинула взглядом озеро, стараясь запомнить чудесный вид, чтобы его призвать, когда ей захочется почувствовать полное умиротворение. Однако у нее внезапно появилось ощущение, что озеро движется в одну сторону. Через мгновение она поняла, что маленькие островки — это крокодилы! Она ошиблась, приняв жутких существ за бревна и песчаные отмели, которые внезапно оживали; Мириамель улыбнулась своей наивности городской жительницы. Возможно, это место совсем не подходит для лагеря — и все же несколько крокодилов не могли испортить поразительный вид…

Двигавшиеся островки еще больше приподнялись над водой, когда приблизились к берегу. И только после того как невозможно огромное существо выползло на песок и солнце ярко его осветило, Мириамель сообразила, что это один-единственный крокодил.

— О милосердный Господь, — сдавленным голосом прошептал Кадрах.

Изгримнур эхом повторил его слова.

Огромное существо, длиной в десяток человек, широкое, как баржа каменотеса, повернуло голову и посмотрело на маленькую лодку, скользившую по воде. Мириамель и Изгримнур перестали грести, сжав влажными ладонями весла.

— Не останавливайтесь! — прошипел Тиамак. — Медленно, медленно, но продолжайте грести.

Даже через значительное расстояние, которое их разделяло, Мириамель показалось, что она видит, как блестят глаза чудовища, наблюдавшего за ними. Когда огромные ноги переместились и когти погрузились в песок, словно гигант собирался вернуться в воду, Мириамель испугалась, что у нее остановится сердце. Но огромный крокодил лишь взметнул в воздух тучу песка, потом огромная голова опустилась на землю, а желтый глаз закрылся.

Когда они добрались до входа в следующую протоку, Мириамель и Изгримнур по молчаливому согласию начали грести сильнее, очень скоро оба уже тяжело дышали, и Тиамак сказал, чтобы они остановились.

— Мы в безопасности, — проговорил он. — Давно прошло то время, когда он мог преследовать нас по этому пути. Он стал слишком большим.

— Что это было? — спросила Мириамель. — Он ужасен.

— Старый Секоб, — ответил Тиамак. — Мой народ называет его дедом всех крокодилов. Я не знаю, так ли это, но он совершенно определенно властитель всех своих сородичей. Год за годом крокодилы приходят, чтобы с ним сразиться. Год за годом он пожирает всех своих противников, проглатывает их целиком, и ему больше не приходится охотиться. Самым сильным иногда удается выбраться из озера, и они выползают на берег, где умирают. Именно их кости вы видели.

— Я никогда не встречал ничего подобного. — Кадрах сильно побледнел, но в его голосе слышалось возбуждение. — Он похож на огромных драконов.

— Он и есть дракон Вранна, — сказал Тиамак. — Тут нет никаких сомнений. Но, в отличие от обитателей материка, наш болотный народ не трогает своих драконов. Он для нас не опасен, к тому же убивает крупных хищников, которые могут напасть на обитателей Вранна. Поэтому мы выказываем ему