Шрифт:
Закладка:
Есть т. н. «рабочий блокнот» начальника штаба дивизии, в котором буквально по минутам расписаны действия командиров и их подчиненных в первый день мобилизации.{478} Есть подробно расписанный план действий службы связи при подъеме дивизии по боевой тревоге, схема линий проводной связи в районе сбора частей дивизии по тревоге (район этот предполагался к западу от Алитуса, между р. Неман и озерами). К плану приложена ведомость, из которой следует, что по состоянию на конец мая 1941 г. в 5-й тд числилось: 1 мощная радиостанция РСБ, 14 т. н. «полковых» раций 5-АК, 25 переносных раций малой мощности (РБ, РРУ, 6-ПК), 194 телефонных аппарата и 358 км кабеля; и это, разумеется, не считая 170 танковых раций.{479} Есть выписка из чрезвычайно важного (и сверхсекретного) документа — схемы мобилизационного развертывания войск ПрибОВО; из документа следует, что в конце мая 41-го года в штатах военного времени содержались практически все боевые части 5-й танковой дивизии: два танковых, артиллерийский и мотострелковый полки, разведбат, батальон связи и зенитный дивизион.{480}
Есть помпезная «История 9-го танкового полка» (один из двух, входивших в состав 5-й тд), где в самых восторженных выражениях описан «боевой путь» части, т. е. ее участие в разгроме разгромленной немцами польской армии в сентябре 1939 г.:
«Нет слов, в которых можно было бы охарактеризовать полностью радость и гордость каждого бойца. Все горели единым желанием вступить в бой и бороться за счастье и радость народов Западной Белоруссии. В 16.00 на берегу р. Неман было партийное собрание, где коммунисты выразили беспредельную преданность партии Ленина — Сталина, говорили о чести и славе, которая выпала на долю каждого коммуниста… После собрания прошел митинг всего личного состава, который также прошел с большим подъемом… Ровно в пять часов прошли проволочные заграждения, пограничные столбы, которые 20 лет отделяли народы Западной Белоруссии от их единокровных братьев, живущих в единой семье Великого Советского Союза… К исходу дня 17 сентября наши части сосредоточились в 70 км от бывшей границы, а 20 сентября они уже были в м. Сокулка; позади осталось 400 км, пройденных нами по территории Западной Белоруссии. Надолго останется в памяти бойцов и командиров Великий Освободительный поход».
Впрочем, и среди такой патетики можно обнаружить важную информацию. Например, вполне конкретные сведения о том, всегда ли советская гусеничная техника ломалась через 50–100 км марша:
«Благодаря хорошему знанию машин и любовному отношению к ним танки прошли свой путь без поломок, вынужденных остановок. Танк, командиром которого был комсомолец тов. Черняк и механиком-водителем тов. Карпенко, прошел по полям и дорогам Западной Белоруссии, Литвы и Латвии более 2000 км без единой поломки и вынужденной остановки… Механик-водитель тов. Карпенко так любовно ухаживал за машиной, что она отработала 60 моточасов сверх нормы… Тракторист тов. Григорий Малышев провел свой трактор 1600 км и нигде не отстал от своей части. Он всегда появлялся именно там, где танки самостоятельно не могли преодолеть естественные препятствия…»{481}
Не хватает в архивном фонде 5-й танковой дивизии только самой «малости» — документов первых дней (последующих у нее и не было) настоящей войны с настоящим, упорным противником. Нет ничего — ни одного приказа, оперативной сводки, боевого донесения. Историк, который через сто лет прилетит с Луны на Землю, сможет с полной уверенностью констатировать («архивные документы неопровержимо свидетельствуют»), что Великим Освободительным походом все и закончилось… Впрочем, рукописи не сгорают все до одной. В данном случае сохранился написанный от руки «Журнал боевых действий» 5-го гаубичного полка дивизии; хотя бы в минимальном объеме, но и он помогает реконструировать реальный ход событий:
«18 июня 1941 г.
10.00. 5 ГАП в составе всех подразделений (010/17) продолжавший учебу в Оранских лагерях Литовской ССР, штабом 5-й дивизии поднят по боевой тревоге (полное совпадение, по содержанию и дате, с аналогичным приказом в соединениях 12-го мехкорпуса. — М.С.) и находился в районе Ораны с 18 по 20 июня 1941 г. Командовал полком майор Комаров, зам. командира по политчасти батальонный комиссар Бекаревич, начальник штаба майор Ткачев.
20 июня 1941 г.
4.00. Получен боевой приказ штадива-5 о сосредоточении полка к 8.00 в лесу 1,5 км восточнее Швабишки (8 км восточнее южного моста у Алитуса. — М.С.).
7.50. Полк сосредоточился в лесу 1,5 км вост. Швабишки, где находился до 22 июня 1941 г. В этом районе была организована противотанковая круговая оборона и произведено оборудование блиндажей от воздушной бомбардировки…»{482}
Артиллерийский (гаубичный) полк 5-й танковой дивизии был вполне стандартного состава: два дивизиона, шесть 4-орудийных батарей; на вооружении полка было 12 гаубиц калибра 122 мм и 12 гаубиц калибра 152 мм. Дистанция в 8 км до Немана и мостов через него позволяла орудиям такого калибра вести прицельный огонь по скоплениям живой силы и техники противника, выдвигать же гаубичный полк ближе к реке не имело практического смысла, к тому же лес надежно укрывал огневые позиции от наблюдения с воздуха.
Что делали в это время другие части дивизии, поднятой по боевой тревоге 18 июня? Главной ударной силой были два танковых полка (9-й тп и 10-й тп), на вооружении которых суммарно числилось 50 новейших Т-34, 26 трехбашенных Т-28, 165 легких БТ-7 и 14 Т-26, всего 255 танков (перечислена только исправная бронетехника). Были в дивизии и тяжелые танки КВ в количестве 27 единиц, но в мае их передали соседям в Западный ОВО (отправка произведена на ст. Волковыск, что позволяет предположить поступление этих КВ в состав 11 МК). Кроме того, в дивизии числилось 56 пушечных бронеавтомобилей БА-10. С учетом вооружения зенитного дивизиона (незаурядной особенностью дивизии был полный комплект из 12 новейших скорострельных зениток калибра 37 мм) 5-я тд имела порядка 320 «стволов», пригодных для уничтожения легких танков, которыми был вооружен 39-й танковый корпус вермахта.
Первичных документов, как выше уже было отмечено, не сохранилось (или они все еще засекречены и недоступны). Из имеющихся «вторичных источников» (исследования, мемуары) заслуживает внимания статья доктора истории, доцента Вильнюсского университета С. Егелявичуса.{483} Автор на протяжении длительного времени собирал воспоминания свидетелей и очевидцев (одним из которых он был сам, правда, в очень юном возрасте), а также использовал такой источник, как сохранившиеся в литовских архивах ведомости воинских захоронений; война на территории Виленского края была относительно недолгой (несколько дней в июне 41-го
